Из блокады (СИ)

— Понимаешь, Саша, — ответил Степан. — В этот раз меня забыли спросить, сразу во враги записали. Кстати, с вами мне, в любом случае, не по пути. Я с Пасюком и не присяду на одном поле.

— При чём здесь Пасюк? — вскинулся Сашка, — я говорю про Асланяна.

— Асланян? — удивился Белов. — А при чём здесь Асланян? Мне показалось, у тебя с Пасюком дела.

— Этот нам помогает, и только! Не в нём дело, и не во мне, и вообще ни в ком! Надо было что-то делать, и Асланян сделал! Но Асланян один не справится, ему помощь нужна. Понимаешь?

— А я причём? — усмехнулся Степан, — Если бы он сразу попросил, было бы, что обсуждать, а теперь самому бы кто помог.

— Асланян велел передать, что любой вопрос можно попытаться решить, — зашептал Зуб, — Если бы ты согласился работать с ним, как раньше с Терентьевым…

— Хочешь подсунуть зряшную надежду? — ухмыльнулся Степан. — Спорим, кишка тонка у Асланяна решать такие вопросы? Куда ему супротив Пасюкова? Допустим, отмазать меня у вас получилось, что дальше-то? Хочешь, угадаю? В благодарность я должен буду завалить Пасюка? Понял Артурчик, что это не он использовал Пасюкова, это Пасюков им попользовался? Или это ты засуетился? Видать, расстроился, когда узнал, как высоко взлетел Пасюк, пока ты шкурой за-ради Артура рисковал? Сам, что ли, на эту должностишку облизывался? Мне-то без разницы, это твоя проблема, и, думается, не самая большая. Даже Пасюков теперь не очень большая проблема. А то, что Асланян вооружил барачников, и вовсе не проблема, это — беда! Сейчас Пасюк держит их в узде, а вам всё равно страшно. Подумай, что случится, если Пасюка не станет! На Клыкова надеешься? И мы с Хозяином надеялись. Тот мог бы в два счёта со всей этой швалью разобраться, а заодно и вас, революцьонеров, к стенке поставить, раньше бы за ним не заржавело, а сейчас что-то не торопится. Только вы Клыкова всё равно берегите, больше вам надеяться не на кого; вы и живёте-то сейчас лишь потому, что у его парней есть оружие. Боится его Пасюк, пока ещё боится. А на меня особо не рассчитывайте. Не спасёт Асланян от виселицы, ему б о себе позаботиться.

— В чём-то мы просчитались, — согласился Сашка. — Ты в жизни всякое повидал, знаешь, что без ошибок в больших делах не обходится. Сам-то я Терентьева уважаю, много чего сделал человек. И плохого немало, но хорошего больше, гораздо больше. Но сейчас надо бы по-другому, потому как совсем неважные дела в Посёлке.

— Что-то я не заметил, — сказал Степан. — То ли ослеп на старости лет, то ли поглупел. После катастрофы, помню, было голодно. Ватаги беспредельные — это да, насилу отбились. Когда твари со всех сторон на Посёлок двинулись, тоже пришлось несладко. А сейчас-то что? Кто-то бедствует, картофельными очистками да водичкой перебивается? Нет, и не предвидится такого. Трудно, да, но не так, чтобы очень.

— Не верю, что ты не понимаешь! Дело не только в еде, скоро будем голыми ходить! — загорячился Сашка. — И металл заканчивается, и новую одежду шить не из чего. Хорошо, что вопрос с оружием решился!

— И другие вопросы надо решать! Если Артур придумал, где взять железо и тряпки, рассказал бы Хозяину, вместо того, чтобы подбивать барачников на бузу.

— Асланян не знает, где взять, зато он знает, что сейчас не время рассуждать о том, как организовать хорошую жизнь для всех. Бояться кого-нибудь обделить, когда мы все на грани гибели, это и есть верх лицемерия. И рад бы Асланян каждому отгрузить столько добра и счастья, сколько человеку надобно, да не знает, где найти его, это ваше дармовое счастье. Он говорит, что если кто-то кричит о счастье и справедливости для всех, его в первую очередь волнует счастье и справедливость для себя любимого, а остальным — что останется. А ещё он говорит, что справедливо, это не когда поровну, а когда по заслугам.

— О как! Это он правильно говорит: когда по заслугам, это хорошо, и… да… справедливо, кто же спорит? — задумчиво сказал Белов. — И что, теперь начнём заслугами меряться? Как же ты определишь, сколько и чего заслужил, к примеру, я?

— При чём здесь ты? Не о тебе речь! Смотри шире! Вон их сколько, ни на что не годных. Жить без вытяжки хмель-дурмана не могут. Нет, я не против, если такой вкалывает наравне со всеми. Так эти и не работают, мол, больные мы, пожалейте, дайте дозу! Если от такого нет пользы, одни затраты на него — зачем он нужен? Живёт, как плесень, и какой с него прок?

— Если как плесень, — сказал Белов, — то, вроде, и не нужен, только, посмотришь с другой стороны, и вреда особого от него нет. Плесень, она может пригодиться, из неё, знаешь ли, лекарство делают. Пусть живёт, сколько сможет, жалко, что ли?