Из блокады (СИ)

— Собирайся, — Ренат положил на кровать выстиранную и высушенную одежду.

На миг подумалось — худшее позади, они во всём разобрались. Сейчас Захар для порядка взгреет, может, пару раз, для воспитания, двинет в зубы. Хотя, за что? Я за собой вины не чувствую. Но если ему хочется, то пусть… а потом — спать!

— Гражданин Первов, на выход, — голос монотонный, а сам Ренат потерянный: глаза спрятал, нахохлился.

Ольга нас дожидается у лестницы, в руках «калаш», а взгляд убежал в сторону. Понятно — ничего не кончилось, скорее всего — ещё и не началось как следует!

— Не дури, рыжий, ладно? — голос у Ольги зазвенел.

— Ладно, — покладисто сказал я, — куда идти-то?

— В правление. Трибунал собрался. Большой трибунал, в полном составе.

— Ничего себе!

— Иди, иди…

Я зашаркал по лестнице, с трудом передвигая ватные ноги. Что за нелепость? В голове не укладывается: я — преступник. Да, кого-то убил — и что теперь? Они сами хотели меня убить! Видно, прав Степан: ко всякому делу нужна привычка. К убийству — тоже! Вот и привыкаю потихоньку — переживаний особых нет, и совесть не гложет. Меня сейчас больше волнует предстоящий суд. Надо же, трибунал — вон как дело повернулось!

На улицу вышли — мне совсем подурнело. Возле участка народ столпился, человек пятьдесят или шестьдесят: мокнут под дождём, а в руках у некоторых горят масляные фонари. Когда я появился, загалдели. Раздались угрозы, нехорошие слова послышались. Из темноты прилетел ком грязи — шлёп! — по груди расползлась жирная клякса. Я отшатнулся, а ноги совсем ослабли… барачники, дай им волю, порвут на кусочки — так сильна их ненависть: я эту ненависть всем телом ощутил. Спасибо клыковским автоматчикам, выстроили шеренгу между мной и пасюками; если обстоятельства заставят, эти и стрелять начнут, у них не заржавеет.

— Посторонись! Дорогу, дорогу, — гаркнул Ренат.

Обошлось. Мы прошли сквозь толпу. Но я пообещал себе припомнить Пасюкову тот страх, что пережил в эти минуты.

Опять я в кабинете Хозяина. Духота и свечной чад. Запах курева и, почему-то, самогона. Терентьев за столом. Рядом — Асланян: уткнулся грушевидным носом в какую-то бумагу, глаза близоруко сощурились, пальцы густую бороду теребят. Кум, Захар и Клыков на лавке у стены. Народных судей сюда и не позвали — понятно, трибунал! Посторонним здесь не место.

Присесть никто не предложил. Я встал посреди комнаты, руки за спину, глаза в пол, и лицо виноватое сделал.

— Ну, говори, — тихо произнес Степан.

— Что говорить-то? — буркнул я. — Всё уже рассказано.

Асланян посмотрел на меня, тонкие губы брезгливо поджались. Что, не нравлюсь? Я и себе-то противен: мокрый, грязный и побитый.

— Не выпендривайся, Олег. Не к месту, — Захар неодобрительно покачал головой, и я стал рассказывать. Они слушали, уставив на меня пустые, пожалуй, даже равнодушные взгляды.

— Всё понятно? — спросил кум, когда я закончил. — У кого есть вопросы?

— Хочу кое-что уточнить. Можно? — Асланян, часто моргая, посмотрел на меня. — Ты, Первов, утверждаешь, будто нашёл у Суслика оружие. Пасюков говорит, что у Суслика оружия не было, что рюкзак с оружием ему подбросил ты.

— Я?!

— Ну, не я же! Конечно, ты. Свидетели есть!

— Какие свидетели? — опешил я.

— Такие свидетели! Пасюк… э-э-э, Пасюков видел у тебя рюкзак. Ты к нему заходил, не будешь отрицать? Он и увидел.

— Врёт, — растерянно сказал я.

— И дед Митрий врёт? Говорит, был у тебя какой-то мешок. Хотя и не уверен…

— Вот гад! Подожди, Артур Анастасович, как так — не уверен? Мы с ним долго бродили, и не уверен!

— Чего ты от дедушки хочешь? — хмыкнул Асланян. — Он по нужде сходить забывает… Пасюков видел, этого достаточно.

— Я ещё Сашку Зуба повстречал, — вспомнил я. — У него спрашивали?

— У него в первую очередь, — ответил Захар. — Говорит, кажется, не было рюкзака, но ручаться не может.

— Это Сашка-то не может ручаться? — совсем поник я, а потом сказал, будто за соломинку ухватился. — Ладно. Меня ещё Дуська видела. Может, она…

— Искали мы эту… — Захар усмехнулся, — как сквозь землю провалилась. Теперь, пока не проспится, не объявится. Когда ты её встретил, она была пьяной?

— В хлам, — сказал я.

— Значит, и незачем искать.

— Гундосый, и этот, второй, — подсказал я. — Из них столько всего можно вытрясти, если правильно поспрашивать!

— Это кто же тебе даст их трясти? — усмехнулся Захар. — Да нас сейчас и близко к баракам не подпустят, если только с клыковскими ребятами. Но тогда уж война! С них обязательно будет спрошено, но потом, когда немного успокоится. А с тобой уже сейчас надо решать.

— Идём дальше, — усмехнулся Асланян. — По твоим словам, ты задержал Суслика… то есть Суслопарова. За вами шёл Пасюков. Ты его видел?

— Никто за мной не шёл! — буркнул я.

— Это ты говоришь! А Пасюков утверждает, будто шёл, хотел выяснить, за что ты к Суслику прицепился, жаль, догнать не успел; может, и сумел бы тебе помешать. Пасюков видел, что Корнилов попросил у тебя прикурить, а ты его зарезал, потом убил и Суслика. Так?

— Не так. Я защищался!