Из давних времен Христианской Церкви

Из числа прочих наук в языческих школах обращалось особенное внимание на изучение философии и истории. Но из этих наук христианские юноши старались извлекать совсем другого рода уроки, чем какими довольствовались языческие питомцы школ. Философы и преподаватели философии разделились в те времена на множество направлений, до последней крайности враждовавших между собой: кто держался одного направления, тот с презрением относился к представителям других философских школ. (Григорий Нисский. Слово о жизни Григория чудотворца. Твор. его в русск. перев. Том VIII, 136).

Кроме того, за исключением Платоновой философии, все другие философии не интересовались вопросами о Боге и Его Промысле. Ни перепатетики, ни стоики, ни эпикурейцы не разрабатывали вопросов о Причине всех причин. Язычники и языческие юноши находили такое положение вещей естественным, и усвояя какую-либо философию, мало заботились о том, действительно ли она отвечала всем потребностям духа человеческого. Не то видим среди любознательного христианского юношества. Эти юноши внимательно присматривались к тому хаосу мнений, той разноголосице, какие отличали тогдашних вождей философии, и тем крепче утверждались в философии христианской, раскрывавшей «истины сущего». (Там же, стр. 135).

Из внешней языческой философии они умели извлекать ту пользу, что она устремляла их взоры «в горняя». (Григорий Богослов. Надгробное слово Васил. Вел. Твор. его, IV, 78).

Они сравнивали философские учения с христианским и «ежели находили между ними какое взаимное сродство, то старались усвоить себе познание, согласующееся с христианством, в том убеждении, что это кстати христианам; а если не находили такого сходства, то уясняли себе, в чем заключается разность, и это немало служило к подтверждению лучшего (христианского) учения». (Василий Великий. К юношам. Твор. его, IV, 347).

Христианские юноши, впрочем, вообще мало интересовались такими родами философии, которые ничего не говорили о Боге и Его сущности. Так, когда один любитель мудрости вступил в школу стоиков и долго пребывая в ней заметил, что учитель философии не говорит о Боге и не говорит потому, что «сам не имел да и не считал такого познания необходимым», сейчас же бросил школу. (Это св. Иустин. Разговор его с Трифоном, гл. 2).

В особенности христианские юноши при изучении философии с любовью занимались той ее стороной, которая касалась вопросов о нравственности, короче – нравственной философией. Они так рассуждали на этот счет: «Большую пользу оказывает та наука, посредством которой усовершившиеся мужи образуют в человеке добрые нравы, как творог, который принимает вид плетеного сосуда». (Письмо Никовула сына к отцу. Твор. Григория Бог., V, 274).

Например, христианские юноши с большим удовольствием изучали мысли и дела языческих философов, поучавших одной из важнейших христианских добродетелей, именно терпению в несчастьях и лишениях. Они восхищались образцовым поведением среди бед Анаксарха, Эпиктета, Сократа. Они старались закреплять в своей памяти примеры вроде следующих: «Эпиктет, когда у него вытягивали ногу, любомудрствовал как будто в чужом теле, и скорее переломили ему ногу, нежели заметили, что он почувствовал насилие». (Григорий Богослов. Письмо к Филагрию. Твор. его, VI, 274).

Что касается исторической науки, то многие юноши очень интересовались ей, ища «обогатить свой ум». Но иначе относились к этой науке язычники, и иначе христиане. Язычники-юноши, изучавшие историю, восторгаясь героями, не стараясь отличать, все ли в действительности их заслуживало одобрения и подражания; притом же они часто держались неправильного взгляда на историю, считали ее не столько полезной, сколько занятной наукой, думали, что «истории пишутся для развлечения слушателей». (Василий Великий. К юношам. Твор. его, IV, 349–349).

Напротив, христианские юноши, изучая историю, относились к ней критически; они со всяким старанием оберегали душу, чтобы приятный исторический рассказ не внес чего-либо худого в душу, «подобно тому, как иные с медом глотают ядовитые вещества». (Там же).

Они не смотрели на историю, как на вещь лишь занимательную, они считали ее полезнейшей наукой, справедливо рассуждая: «История – складчина мудрости, ум многих». (Письмо Никовула сына к отцу. Твор. Григория Богослова, V, 274).

В языческих школах изучались также следующие науки: астрономия, естественная история, медицина. Христианские юноши и на усвоение этих наук налагают свою печать – христианскую. Эти науки служили им пособием к уразумению высших истин религиозных. Древняя астрономия далека была от совершенства. Долгое время эта наука была «собранием ничем не доказанных теорий и детски наивных гипотез». (Кожевников. Нравственное и умственное развитие римского общества, стр. 120).