Из индийской корзины

Может быть, именно поэтому наибольшее количество бронзовых и стальных ореховых щипцов из коллекции Каки Келкара имеют форму амурных пар, в основном известных своими фривольными похождениями персонажей из индийской мифологии, например бога Кришны и пастушки Радхи или индийского Купидона Камы и страстной Рати, его супруги. Щипцы отличают детальная продуманность композиции и безупречность исполнения, поскольку при раздвижении и соединении лопастей щипцов пары приходят в амурное движение, соприкасаясь друг с другом различными участками тел. Не меньше впечатляют и зооморфные типажи — с точно уловленной мышечной динамикой фигуры павлинов, коней, обезьян, — и элементы батальных сцен, например всадник, несущийся с копьем наперевес.

Уже в почтенном возрасте Келкар получил от индийского правительства бесплатный билет на проезд в вагонах первого класса и летел, словно выпушенная стрела, как только ему становилось известно о каком-нибудь новом экспонате. Он умело шантажировал своими годами и авторитетом владельцев, не торопящихся расстаться с редкой вещью, и чиновников, уныло тянувших законное оформление его дара: в 1970-х музей перешел в собственность штата Махараштры.

Чернильницы

Описания и предписания, акты и грамоты, гороскопы и любовные трактаты, проза, поэзия, грамматики, ноты — кажется, в Индии только и делали что писали. Конечно, не сразу чернилами — первоначально металлическим стилом выдавливали строки на пальмовых листьях, вернее, на нарезанных из листьев страницах, и засыпали надрезы порошком, приготовленным из плодов кундри, чернильного орешка; сочился сок, смешиваясь с порошком и застывая на века. По поводу первенства в отношении собственно чернил Индия дискутирует с Китаем, но, во всяком случае, во всем мире тушь лучшего качества называют India ink — «индийские чернила». Правда, в отличие от скребков для пяток чернильницы в местах древних раскопок не попадались, и в коллекции Каки Келкара собраны в основном чернильные емкости XVIII–XIX вв. Впрочем, Кака всегда объяснял, что его не интересует древность как таковая, а печалит покидающая нашу жизнь эстетика. Выполненные из серебра и золота, меди и бронзы, в форме слонов и верблюдов (с рубиновыми глазами и с закрывающей отверстие крышкой, решенной в виде погонщика), львов и павлинов, храмовых куполов и крепостей — эти чернильницы были вовсе не уникальными творениями искусства в момент их создания (ремесленник выполнял обычную работу), но утилитарными предметами повседневного обихода — надежными, добротными, правильными, т. е. этическими, а поэтому и эстетическими — вследствие надлежащего в индийском мировоззрении совпадения того, что хорошо, с тем, что красиво. Ряд чернильниц имеют дополнительные отверстия для песка и ручки, украшены кисточками и помпончиками; к некоторым приделаны цепочки, чтобы прикреплять необходимый предмет к седлу коня во время обычных переездов или военных походов. Дум дудум — бьет барабан — дум-дудум, / Пробуждая Пуну из сахарного сна, — так, с описания момента военной тревоги, начинается одно из стихотворений Каки Келкара, верного по преимуществу исторической тематике, и прежде всего событиям XVIII в. Впрочем, героическая патетика «Проживающего в безвестности» отмечена не размышлениями о перипетиях истории или точной хронологией событий (и Пуну он воспевает не как патриот родного города, а вспоминая о ее столичном величии, когда она была центром могущественного Государства маратхов, в XVIII в. раскинувшегося на большей части современной Индии), но броскостью и яркостью этнографических деталей, так хорошо ему знакомых: описывая воина, проснувшегося под сигнал тревоги и мигом вскочившего на коня, Кака не забывает упомянуть и о чернильнице, заблаговременно прикрепленной к седлу!

Точный и обязательный, Кака приходил на вокзал за час до отправления поезда (на всякий случай, как и воин, заранее побеспокоившийся о чернильнице); поджидая гостей, за полчаса выходил к дверям. Мог быть жестким и резким, но и любил хвалить за дело — щедро, от всей души.

* * *