Из индийской корзины

Однако упорная противница России в исторических передрягах второй половины XIX в. не спешила выполнять свою часть договора. Уже началась «большая игра» — активное противостояние двух империй в Средней Азии. В «туманном Альбионе» сменившие либералов консерваторы не считали себя связанными обещаниями предыдущего правительства, и 2 июня 1879 г. вице-король Индии Э. Р. Литтон отправил депешу в Форин Офис: «Я испытываю самые решительные возражения против назначения российского консула в Бомбей». Испуг объяснялся тем, что «Бомбей, как известно, стал местом ежегодных встреч недовольных элементов, заговорщиков и интриганов из всех районов Индии»[77], и вице-король предчувствовал, что последуют «преувеличенные донесения о недовольстве наших подданных и нестабильности нашего правления». Учитывая среднеазиатскую проблематику, Литтон прямо писал, что взамен Бомбея надо требовать Ташкент или Самарканд. Решительность вице-короля была дополнительно спровоцирована сообщениями чиновников британского посольства из Петербурга, обнаруживших в официальной российской публикации данные о том, какой оклад положен… генеральному консулу России в Бомбее. В Лондон снова полетело письмо от удивленного Литтона: «…посылка российского консула в какой-либо район Индии именно в этот момент может быть деструктивна. И все наши общие возражения против российского консульства в Индии в еще большей степени относятся к его размещению именно в Бомбее…» Чтобы не допустить создания «средоточия политических интриг», предлагалось даже упразднить уже функционировавшее британское консульство в Тифлисе.

Дипломатическое фехтование (и прежде всего попытки вынудить русских первыми отказаться от этой идеи) продолжалось. Всплыло имя некоего Френсиса Вуйона, представителя парижской компании по учету векселей в Бомбее, который мог бы взять на себя функции российского консула. Назначение вроде бы состоялось, и индийское правительство под предлогом предстоящего признания… лишило беднягу Бульона (в русской документации он фигурирует и под таким антропонимом) даже «того участия в местных делах, которое ему принадлежало как представителю местного банка». Русские дипломаты, однако, получив дополнительный импульс от Генерального штаба, продолжили розыгрыш «французской карты».

27 июня 1885 г. военный министр П. С. Ванновский с солдатской прямотой обратился к Н. К. Гирсу, министру иностранных дел: «В настоящее время Военное министерство имеет в Азии только одного военного агента при миссии нашей в Пекине, из Тегерана Штаб Кавказского округа получает кое-какие сведения от наших инструкторов, следить же за тем, что происходит в Индии, мы лишены всякой возможности…» В том же письме содержалось остроумное предложение об учреждении российского консульства в Пондишери (французской колонии на территории Индии) «с тем, чтобы на должности консула и его секретаря были назначены офицеры, переименованные предварительно в гражданские чины». В развитие сюжета российский посол во Франции барон А. П. Моренгейм отправился к тамошнему министру иностранных дел Ш. Л. де Фрейсине. Последний, всячески уклоняясь от решения щекотливого вопроса, перебросил проблему морскому министру по делам колоний Ш. Е. Галиберу. Тот поколебался, просчитывая неизбежность осложнений и без того непростых отношений с Англией, но все-таки согласился, поставив условием официальный запрос российской стороны и умеренность, «особенно на первых порах, выбора на этот пост лица как можно менее по выдающемуся своему положению и назначению способного сразу возбудить подозрительность англичан…» Архивы (или архивариусы) умалчивают о том, как и почему застопорился этот сюжет.

Между тем консульство Ее Королевского Величества в Тифлисе, просуществовавшее до 1881 г., было разменяно на два вице-консульства — в Батуми и Новороссийске, но в 1888 г. британцев потянуло обратно при полном нежелании уступать Бомбей: «У российского консула в Бомбее не будет нормальных консульских обязанностей, так как практически торговли с Россией нет. Он был бы фактически политическим представителем российского правительства, и в этом качестве, не имея возможности делать добро, он будет несомненно обладать возможностями приносить вред». Англичане лукавили в отношении торговых связей — кое-что было; кроме того, через бомбейский порт ежегодно отправлялись в Мекку тысячи мусульманских паломников, подданных Российской империи, и к тому же практически все ведущие державы Западной Европы имели там свои представительства. За лукавством скрывался страх перед установлением прямых российско-индийских связей: одним из элементов «большой игры» было создание непривлекательного и опасного образа России.