Из индийской корзины

Энциклопедия индийской культуры в статье о вдовах отмечает, что «общество никогда не относилось к ним сочувственно». Пативрата (идеальная индусская жена) должна умереть раньше мужа; если же первым умирал муж, то виновной в этом считалась его супруга, вернее, ее несовершенство. Женщине из высших каст предписывалось совершить сети — добровольное самосожжение на погребальным костре мужа. После того как в 1829 г. обряд был официально запрещен, вдова оставалась живой только формально. Уже ее внешний вид — обритая наголо, без всяких украшений, в белом сари — считался оскверняющим. Не имея права ни на что, даже на присутствие на ритуальных церемониях собственных детей, она существовала на обочине жизни, выполняя самые грязные работы и влача полуголодное существование.

Индийские просветители и реформаторы с середины XIX в. неустанно вели борьбу за улучшение положения вдов, и прежде всего за повышение планки матримониального возраста (вдовой могла остаться годовалая девочка, чья брачная консумация должна была бы произойти по достижении ею половой зрелости), и за право вдов на повторное замужество. В священных городах Индии, в Бенаресе в первую очередь, куда в надежде на освобождение-мукти стекались вдовы со всей Индии, для них стали создаваться приюты. В современной Индии многое изменилось в этом отношении. Известная тамильская писательница Шивашанкари в интервью по поводу ситуации вокруг съемок «Воды» рассказала: «Мой муж умер в августе 1984, а в октябре убили Индиру Ганди. Меня пригласили на телевидение поделиться воспоминаниями о госпоже Ганди — я ее знала. Я отправилась на студию — на мне было обручальное ожерелье, красная точка на лбу, цветы в волосах — в моем окружении о таких вешах уже не говорили. Но когда я пришла домой, телефон просто разрывался — мне звонили женщины-вдовы, чтобы сказать: «Вы придали нам мужества — мы тоже завтра наденем браслеты!».

. . . . . . . . . .

Одним из наиболее активных участников противостояния новому детищу Липы Мехта стал ВХП. Ашок Сингхал, действующий президент Совета, заявил: «Если правительство не отзовет разрешение на съемки, это может привести к его падению… Если этот фильм и будет снят, то только после моей смерти». Вишну Хари Далмия, генеральный президент ВХП, пояснил свое видение ситуации: «При демократии к людям прислушиваются, их мнение и взгляды уважаются. Только при тоталитарных режимах чувства людей игнорируются». Сам В. Х. Далмия сценария не видел, но сослался на слова А. Сингхала: «Если вы его прочтете, то в вас вспыхнет огонь». Общее мнение членов ВХП сводится к тому, что западная «культура кока-колы», подпираемая христианским капиталом, предприняла массированную атаку на индийскую культуру, и в Индии Липу Мехта поддерживают только коммунисты, не признающие Бога. ВХП, впрочем, всегда ссылается на волю народа, но одновременно кивает и на бенаресское «Собрание мудрейших»: «Пока они не дадут добро, не позволим! Правительство нам не указ!» А Шабана Азми поставила диагноз: «В Уттар Прадеше правит не БДП, а ВХП».

. . . . . . . . . .

«Вшива хинду паришад» считает своей задачей внесение единообразия в различные индусские культы ради сплочения общины и поддержания тонуса среди индусской диаспоры. На своем втором съезде в Копенгагене в 1985 г. лидеры организации выступили с заявлением о том, что в древности славянские племена исповедовали индуизм. По их мнению, слова «Русь» и «Россия» («Рашия») происходят от санскритского rishiya («Земля мудрецов»), а название российской столицы — от слова mokshiya («место, где индивидуальная душа соединяется с Богом»). В более поздние времена славяне приняли сначала религию иудейского происхождения — христианство, а затем веру «того же происхождения» — марксизм. В качестве перспективных планов ВХП намеревался предпринять усилия по возвращению славян в лоно их исконной веры, однако, занятый неотложными проблемами в Индии, на время забыл о своих глобальных планах. ВХП имел непосредственное отношение к разрушению мечети Бабура в Айодхъе и к мощным протестам против визита папы Иоанна Павла II в Индию.

. . . . . . . . . .