Из истории русского коннозаводства

Можно себе представить, в какое опасное орудие нередко превращалась господствовавшая теория Бюффона в руках российских коннозаводчиков, не имевших еще достаточного опыта и знания, но зато обладавших огромными материальными возможностями для осуществления всех своих замыслов, распоряжавшихся сотнями крепостных слуг, которые вынуждены были выполнять любые фантазии господина.

Судя по сохранившимся заводским книгам некоторых частных конских заводов XVIII века, повсюду в заводах из десятилетия в десятилетие шло самое бессистемное скрещивание лошадей отдельных пород, бесформенное нагромождение одной породы на другую. Не видно никакой идеи в коннозаводской работе, никакого плана ведения завода. Из поколения в поколение завод живет исключительно по прихотям вкуса хозяина; жеребца неаполитанского сменяет доппель-клеппер, доппель-клеппера — английский, английского — датский, датского — мекленбургский или турецкий и т. д.

Спрашивается, что может получиться от такого беспорядочного смешения пород, если завод будет полагаться только На счастье, на авось, на кем-то рекомендованный рецепт сочетания, не создавая для получаемых помесей необходимых условий выращивания, кормления и содержания, не проводя творческого отбора и подбора.

В Серебряно-Прудском конском заводе Д. Н. Шереметева за 30–40 лет переменили 70 выводных жеребцов-производителей десяти различных пород: арабской, турецкой, английской, андалузской, неаполитанской, мекленбургской, датской, голландской и др., не считая самых разнообразных жеребцов собственного завода из первого и второго поколений скрещивания. В результате за долгие десятилетия существования заводу не удалось не только создать какую бы то ни было особую породу лошадей, но хотя бы наладить производство пользовательной лошади определенного типа. Надо добавить, что коннозаводчики XVIII века в своей заводской работе, как общее правило, чуждались родственного разведения, считая его противоречащим божеским и человеческим законам. Тем самым отпадали шансы на то, чтобы уловить и удержать с помощью родственных спариваний индивидуальные качества удачных особей, если бы таковые были получены в заводе.

При отборе и подборе господствовавшие воззрения заставляли коннозаводчиков обращать внимание не столько на внутренние качества лошади, сколько на экстерьер, и притом преимущественно на такие стороны экстерьера, которые являются безразличными с точки зрения пользовательной и племенной ценности лошади. Конюшенная инструкция 1732 года гласит: «будучи в тех местах просмотреть вам все наши конские заводы и оные разобрать по доброте и по шерстям, как кобыл, так и жеребцов и приплодных от них жеребят, а именно, выбирая рослых, статных лошадей и чтобы в них природных пороков не было, а именно: седлистых, острокостных, головастых, щекастых, слабоухих, лысых и прочих тому подобных, а шерстьми прибирать годных к заводу: вороных, карих, гнедых, бурых, вороно-чалых, каре-чалых и буланых. А прочих шерстей в заводах не держать, разве которые кобылы чистые и годные к шпанским, английским, персидским жеребцам для заводу будут, и тех больше ста кобыл не держать; и которые кобылы выбраны годные к заводам будут, оных разобрать по шерстям, дабы одна шерсть с другой в заводе не весьма мешалась» [7].

Всадник и лошадь, отвечавшие вкусам и моде начала XVIII столетия.

Здесь все характерно: и полное игнорирование вопроса о внутренних качествах лошади, и умолчание о ряде бесспорных пороков, препятствующих заводскому назначению лошади, и одновременно предъявляемые требования браковки лошадей за головастость, щекастость, слабоухость, и, наконец, исключительное внимание, которое уделяется масти, вплоть до рекомендации подбора кобыл и жеребцов по мастям. Этот принцип подбора оставался в силе и повторялся в различных руководствах до самого конца XVIII века, причем авторы руководств единогласно утверждали, что «подбор кобыл к жеребцам в масть одинаковую есть способ вернейшего их оплодотворения» [8].

Вообще вопросы мастей были модными в XVIII веке. Старательно разводили лошадей любительских мастей и отмастков: соловых, буланых, розовых, чубарых, различного рода пегих, моренкопфов (чалых с черными головами), изабеловых и т. д. О том, что жеребцов-производителей следует выбирать после их испытания в езде, в работе, в скачках, — в книгах XVIII века мы не находим ни одного слова.

Пышные гривы и хвосты ценили, пожалуй, больше, чем все другие достоинства лошади. Среди всех жеребцов, которые перебывали в дворцовых придворных заводах, наибольшую славу заслужил и прочную по себе память оставил вороной жеребец Гарди, родившийся в Хорошовском заводе в 1766 году от ломбардского жеребца. Чем же прославился Гарди? А вот чем: он «хвост имел длиною в 7 аршин, который вкладывался в кошель» [9].

ТЕХНИКА КОННОЗАВОДСКОЙ РАБОТЫ