Из истории славянских синонимов

Представлены многочисленные названия веревки, шнура и под.: *(v)ǫza, *(v)ǫzъ, *(v)ǫže, *vęzъ, *vęzslo, *povęzslo и т. д.; словом *pri(v)ǫzъ, вероятно, обозначался соединительный ремень у цепа, ср. рус. диал. приу́з ‘сыромятная привязь цепа, связь била с держалкою’ (Даль² III, 465). Ряд слов обозначал жерди различного назначения, это прежде всего *pa(v)ǫzъ, ср. чеш. pauz, pavuz ‘жердь-гнет на телеге’ (Kott II, 514), польск. pawąz ‘жердь-гнет на телеге с решетчатым бортом; жердь для переноски тяжестей’ (Варшавский словарь IV, 94), *pa(v)ǫza, ср. чеш. диал. pauza, pavuza ‘жердь-гнет на телеге’ (Kott II, 514) и производное *pa(v)ǫzina, ср. с.‑хорв. pauzina ‘жердь-гнет на телеге’ (RJA IX, 710), рус. диал. па́узина ‘жердь-притужина на стоге’ (СРНГ 25, 281). Отмечены термины бортничества, ср. континуанты *(v)ǫza: польск. wąza ‘первая постройка сотов в улье; сухие соты в пчелином улье’ (Варшавский словарь VII, 541), каш.-словинск. vą̃ză ‘соты в улье’ (Lorentz. Sl. Wb. II, 1276), рус. у́за́ ‘вощинка, которая выступает плоскими колечками по суставам ножек пчелы; восковой клей, из почек березы или других деревьев; сотовая сушь, без меду; вощина из-под сотов’ (Даль² IV, 478), блр. диал. ву́за́ ‘соты; вощина’ (Бялькевіч 113; Касьпяровіч 62; Слоўн. паўн.-заход. Беларусі 1, 335)[28]. Из анатомических терминов следует отметить *vęzъ, обозначавший шею (затылок), т. е. сочленение костей, ср. чеш. vaz ‘затылок, шея’ (Kott IV, 563), рус. диал. вя́зы ‘шейные позвонки, шея’ (СРНГ 6, 77), укр. в’я́зи ‘шейные позвонки’ (Гринченко I, 261), белор. диал. вја́зы ‘шея и прилегающая часть туловища’[29]. В этом же ряду и рус. диал. за́вязь ‘запястье’ (СРНГ 9, 350), белор. диал. вјазкы́ ‘место сгиба кисти руки’[30] и др.

В данном обзоре были приведены лишь некоторые образования. Уже в праславянскую эпоху все гнезда характеризовались значительной разветвленностью: собранный материал позволяет реконструировать не менее 400 лексем, претендующих на праславянский статус.

Можно выделить несколько вариантов отношений между гнездами с точки зрения обозначения отдельных реалий. Есть реалии, обозначавшиеся, вероятно, словами только одного гнезда, например, *pletje ‘плечо’. В значительной части случаев одна и та же реалия обозначалась существительными нескольких гнезд. При этом образования одного гнезда могут быть гораздо многочисленнее образований другого. Так, плетеная корзина, короб называлась *plenica, *pletenikъ, *pletenica, *pletenъka, *pletenьcь, *pleterъ, а также *vernʼa (и, возможно, *vernьka). Иногда же в нескольких гнездах представлены целые ряды образований, например, ограда, плетень назывались *plotъ, *o(b)plotъ, *perplotъ, *zaplotъ, *o(b)plota, *plety, ‑ene, *pletъ, *perpletъ, *poplěta, а также *vora, *vorъ, *ob(v)ora, *privora, *zavora. Ср. также многочисленные названия веревки, жгута, шнура, завязки в гнездах *verzti и *vęz(a)ti.

Таким образом, в праславянском языке, после формирования на базе и.‑е. *ang̑h‑ гнезда *vęz(a)ti, бытовали образования всех четырех гнезд, но (на большей части славянской территории) развивалась тенденция к маргинализации гнезда *verzti и вытеснению образований этого гнезда, передавшего часть своих потенций гнезду *vęz(a)ti. Лексика гнезд обслуживала разнообразные сферы деятельности праславян, причем одна и та же реалия часто обозначалась (в одних и тех же диалектах) лексемами разных гнезд группы. В то же время не удается найти примеров предполагаемой ситуации, при которой в части диалектов реалия называлась бы только лексемой одного гнезда, а в части — только лексемой другого, можно говорить лишь о предпочтениях.

Рассмотрим основные черты истории группы гнезд в период существования отдельных славянских языков.

Прежде всего, следует обратить внимание на судьбу гнезда *verti. Выше уже отмечалась тенденция к маргинализации гнезда *verzti, на новом этапе эта тенденция затрагивает и гнездо *verti (правда, о вытеснении образований этого гнезда говорить следует, по меньшей мере, с осторожностью). Для исторических славянских языков бо́льшая часть лексики этого гнезда — предмет скорее этимологии, чем словообразования. Живыми словообразовательные процессы остаются лишь для сферы десубстантивного глагольного словообразования и для сферы продвинутых, метафорических значений, характеризующихся в данном случае экспрессивностью (‘лгать’ и ‘красть’, ср. рус. производные от врать и вор); лексика же, соответствующая терминологическим и близким к ним значениям, почти не производится. Вместе с тем, важность реалий, обозначавшихся лексикой гнезда *verti в праславянском, обусловила значительную степень сохранности этого слоя образований.