Из хорошей семьи

– Я бы тогда, наверное, хотел послушать умных людей, – вздохнул он, – которые бы объяснили мне, что сын за отца не отвечает и когда преувеличиваешь мнимую опасность, всегда есть риск недооценить настоящую, ведь на злодее никогда не написано, что он злодей, поэтому с сыном маньяка надо быть настороже точно так же, как и со всеми остальными мужиками. Думаю, я бы хотел, чтобы мне объяснили, что нельзя бояться собственных страхов, потому что опасность таится во всем, что нас окружает, и единственный способ жить интересно – это оценивать опасность адекватно, а не шарахаться от каждого куста.

– Да что вы его слушаете, – перебил Владимир Яковлевич, – он вам сейчас наговорит! Это же замполит, а всем известно, когда замполит умирает, язык во рту еще три дня шевелится.

– Так точно, – улыбнулся Евгений.

– А что бы вы хотели услышать, будучи родителем семнадцатилетней девочки? Что могло бы вас успокоить, знай вы, с кем администрация вуза вынуждает общаться вашего ребенка?

Евгений развел руками и повторил слова Фамусова:

– «Что за комиссия, создатель, быть взрослой дочери отцом?»

– Не надо ерничать, Евгений Павлович! Вы воспользовались тем, что начальник отдела кадров, очарованный вашей боевой биографией, не стал слишком тщательно вас проверять и в результате что?

– Что?

– Нежелательные эксцессы, Евгений Павлович! У нас учатся дети уважаемых людей, цвета нашей профессуры, просто известных врачей, и все они, знаете ли, волнуются за свое потомство.

– А как же дети рабочих и крестьян? – спросил Евгений.

– Не надо передергивать! В самом деле, глупость какая: если отец и сын токари на заводе, это трудовая династия, а когда у нас трудовая династия, это почему-то сразу блат.

– Вы хотите, чтобы я вам объяснил, почему? Я могу.

– Молодой человек, прекратите, пожалуйста! – Проректор вернулся за свой стол, снова сел под багряные знамена и захлопнул дело Евгения. Получилось бы эффектно, не будь папка такой тощей. – Ообсуждать больше нечего, так что давайте перейдем к выводам. Лучше всего будет, если вы, Евгений Павлович, напишете заявление по собственному желанию.

– Лучше кому? Вам?

– Всем будет лучше. С завтрашнего дня вы отстранены от преподавательской работы, и если откажетесь уйти, то придется уволить вас по несоответствию, ведь что это за преподаватель, который не преподает? Нужна вам такая запись в трудовой?

Евгений пожал плечами.

Проректор холодно улыбнулся:

– Евгений Павлович, я трачу на вас свое время, потому что ситуация действительно щекотливая, но в конечном итоге создали ее вы, а не мы. Мы стали жертвой вашего обмана, но не держим на вас зла, а предлагаем мирно разойтись, чтобы каждый остался при своем.

Пока проректор увещевал его, преподаватели разошлись по домам, и Евгений решил, пользуясь тишиной, освободить закрепленные за ним два ящика письменного стола. А то вдруг обстановка совсем накалится и нехитрый скарб полетит ему в лицо. От серьезной травмы он, впрочем, был гарантирован, потому что в ящике лежали ежедневник, пара тетрадей, куда Евгений записывал спорные и сложные моменты, да ворох шариковых ручек, на девяносто девять целых и девять десятых процента непригодных для письма. И еще какой-то листочек. Евгений хотел выкинуть, но посмотрел. Оказалась ведомость Ледогоровой, той самой мстительной девушки, категорически не желающей изучать философию.

Евгений засмеялся, покрутил бумажку в руках, сел, нашел ту самую единственную ручку, которая пишет, да и вывел в ведомости «хорошо». Лидия Александровна победила его, а капитулировать тоже надо достойно.

Он забежал в учебную часть отдать ведомость и успел в самый последний момент, когда сотрудница уже закрывала двери на ключ.

Евгений так привык сломя голову нестись с работы домой, что сейчас почувствовал себя будто заброшенным на другую планету.

Даже знакомая улица Льва Толстого казалась новой и неизведанной местностью, наверное, потому что он впервые шел по ней не спеша, оглядываясь по сторонам. Внезапно оказалось, что зимний вечер на Петроградской стороне сумрачен, таинственен и тревожен.

Евгений посмотрел на темные узкие дома, обступившие площадь, и спустился в метро, сам не зная, куда ехать.

Народу в вагоне было довольно много, но не сверх меры, Евгений смог устроиться в углу возле двери с надписью «не прислоняться», но на «Технологическом институте» людей сильно прибавилось, так что прислониться все-таки пришлось.