Из хорошей семьи

Тщательно выбрившись, он надел свежую сорочку, повязал самый красивый и самый сдержанный из своих галстуков, выбрал тот из пуловеров, который совсем почти не протерся на локтях от частой носки и поехал на встречу с высоким руководством.

На лестнице он встретил Варю. Судя по раздутому портфелю и хмурому виду, девочка возвращалась из школы. Евгений вежливо поздоровался, а Варя сказала: «Хм», – отвернулась, вздернув подбородок, и продолжила свой путь. Все-таки это врожденное женское умение – одним взглядом дать человеку почувствовать, какая он скотина и вообще лишний на этой планете.

За спиной хозяина кабинета на манер крыльев развевались бархатные флаги победителя соцсоревнований, и Евгению почему-то подумалось, что именно так должен выглядеть Люцифер на троне. Он улыбнулся, хотя момент для этого был явно неподходящий.

Владимир Яковлевич и завкафедрой уселись, а его оставили стоять, как школьника.

– Евгений Павлович, – проректор окатил его точно таким же взглядом, как давеча Варя, – оказывается, вы, поступая к нам на работу, утаили от отдела кадров важную информацию.

Евгений посмотрел на Владимира Яковлевича, но тот спокойно выдержал его взгляд.

– Все графы анкеты я заполнил в соответствии с действительностью.

– Да? Давайте посмотрим, – проректор открыл жиденькие картонные корочки его личного дела, – в графе «близкие родственники» вы указали супругу, Горькову Зинаиду Степановну. Почему?

Евгений пожал плечами:

– Потому что на момент приема на работу я был женат.

– А после, Евгений Павлович?

– А после развелся.

– Не подскажете ли вы нам причину, по которой распался брак?

– Простите, но это вас не касается.

– Ладно, допустим, – проректор кивнул, – тогда просто ответьте, почему вы не указали в анкете, что вашим отцом является не кто иной, как Павел Горьков, психопат-убийца?

Евгений стиснул зубы и промолчал.

– Отвечайте на вопрос, – вмешался завкафедрой.

– Потому что когда человек женится, то он обретает собственную семью, соответственно ее и указывает в анкетах, – процедил Евгений.

Проректор засмеялся:

– Ах, как удобно! А когда жена оказывается преступницей, то в анкете можно указывать родителей! Какие только уловки ни придумывают граждане, чтобы скрыть правду о себе. Евгений Павлович, дорогой вы наш, ну неужели вы не понимали, куда устраиваетесь? Это один из лучших вузов страны, выпускники его гремят по всему миру, неужели же вы не подумали, что не нужно к нам идти с таким пятном на биографии?

– А с каким, собственно, пятном? Я достойно служил, а сын за отца не отвечает.

– Так-то оно так, но законы генетики, извините, пожалуйста… – Проректор многозначительно скосил глаза.

– Ну так я к вам не размножаться пришел, а всего лишь преподавать марксистско-ленинскую философию.

Завкафедрой вдруг всплеснул руками и по-бабьи покачал головой:

– Вот именно, такой предмет! Святые для каждого советского человека понятия, и вдруг сын жестокого убийцы…

Проректор встал из-за стола. Старинный паркет поскрипывал под его ступнями в модных саламандровских ботинках.

Приблизившись к Евгению и доверительно взяв его под локоток, проректор сказал:

– Евгений Павлович, мы тут все взрослые люди и понимаем, что лично вы, может быть, не совершили в своей жизни ничего плохого и никогда не совершите. И как к преподавателю, насколько мне известно, к вам претензий нет. Но вы тоже должны понимать, какая репутация у нашего института, и наш долг передать ее следующим поколениям такой же безупречной, какой мы приняли ее у наших предшественников. Знаете, сколько народу претендовало на ваше место? Но мы взяли вас, потому что решили, что ваши биография и жизненный опыт помогут кафедре стать немного ближе к жизни… Это был эксперимент, и, к сожалению, неудачный. Мы не подумали, как теперь объяснять студентам и их родителям, почему философию преподает не выпускник университета, а бывший замполит. Простите уж, но это все равно, как если бы им кардиологию читал фельдшер «Скорой помощи».

– Я окончил КВВМПУ, – отчеканил Евгений, – и первая буква «В» в нем обозначает «высшее». Если развить вашу аналогию, то это все равно, как если бы родители возмущались, что кардиологию читает выпускник Военно-медицинской академии.

Проректор раздраженно махнул рукой:

– Хорошо, хорошо, мы старались щадить ваши чувства, но, раз вы не понимаете намеков, должны сказать прямо. Студенты боятся ходить к вам на занятия. Это первый-второй курсы, почти дети, естественно, им страшно.

– Вот именно, дети, которые скажут что угодно, лишь бы прогулять.

– А если бы вы были девочкой семнадцати лет, вам не было бы страшно?

Евгений нахмурился. А действительно… Есть у него знакомая девочка двенадцати лет, которая не испугалась и ходила бы в дом к сыну маньяка, если бы не запрет бабушки, но Варя одна такая. Нормальным детям свойственно пугаться чудовищ. Даже не бояться их в прямом смысле слова, скорее, брезгливо сторониться. Он сам подростком вздрагивал, когда видел людей с уродствами, старался не подавать вида, но все равно у него на целый день портилось настроение.