Из хроники времен 1812 года. Любовь и тайны ротмистра Овчарова

— Де Флао предоставит в ваше распоряжение машину, которую вы так легкомысленно бросили, — недобро посмотрел на него Бертье, — а также вот эти чистые доски и прочий инструмент. Так что потрудитесь вернуться к вашим обязанностям, месьё Офшарофф! Надеюсь, впредь вы никуда не исчезнете! — не без ехидства и почти не заикаясь, вымолвил маршал и с усердием взялся за обгрызание ногтей.

— Теперь за дело, Пахом! — отдавая доски с инструментом, весело произнёс Павел.

— За дело таки за дело, ваше высокоблагородие! Токмо где мы дело-то сие исполнять зачнём? Прямо здесь или в каком подвале?

— Прямо здесь и зачнём. Адъютант маршала принесёт бумагу — и вперёд. А ты давай клише расчерти как должно. Будем красненькие печатать[57].

Казалось, Наполеон, как за спасительную соломинку, ухватился за идею Нея. Именно так это воспринял Бертье, будучи весьма огорчённым концовкой вчерашнего совета, когда император обошёлся без него. Однако дело обстояло далеко не так, как представлял себе маршал. «Мирная доминанта» продолжала играть дурную шутку с Бонапартом.

«Выйди я немедля из Москвы и ударь по Кутузову — можно похоронить все надежды на мир с Александром. К тому же одному Богу известно, удастся ли разгромить русскую армию одним махом».

Подобные мысли парализовали разум и волю Наполеона. Кутузов же своим «затяжным» манером ведения войны и распространением «мирных» слухов лишь подогревал его веру в возможность окончания кампании в Москве, чем усугублял положение Великой армии. Стратегия измора начинала брать верх над стратегией сокрушения.

— Лелорнь, пошлите за русским ротмистром. Я хочу побеседовать с ним, — решил разговором с Овчаровым развлечь себя Бонапарт.

— Как дела, месьё Офшарофф? — Наполеон уставился на Павла напряжённым взглядом.

— Всё идёт своим чередом, государь! Мой помощник изготовил клише для печатания десятирублёвок, а сегодня господин адъютант его светлости полковник де Флао доставил нам требуемую бумагу. К вечеру опытная партия ассигнаций будет готова, ваше величество.

— Превосходно, Офшарофф! Мы не сомневались в ваших талантах! Не хотите ли ещё раз побывать в гостях у Кутузова и доставить князю моё письмо, — резко сменил тему Бонапарт и посмотрел в окно. Перспективный вид на реку, несущей свои потемневшие воды сквозь руины Москвы, открылся его мятущемуся взору.

— Это будет последний день моей жизни, ваше величество! Меня немедля расстреляют как предателя и французского шпиона, а ежели до них дойдут сведения о моих последних художествах с ассигнациями — думаю, повесят.

— Я не учёл подобного исхода, Офшарофф, — в мрачной задумчивости отступил от окна Наполеон.

— Счастлив послужить, вашему величеству, однако это поручение превосходит мои скромные возможности, сир!

Павел понимал, что последняя встреча с Наполеоном принесла плоды и хитроумная уловка фельдмаршала удалась, однако прибыть в Главную квартиру с посланием Бонапарта означало прослыть предателем своего государя и Отечества. А может, это ловушка и за предложением Наполеона прячется подвох?

— Кроме того, в Ставке могут усомниться в подлинности доставленного мною послания, — выкручивался как умел Павел. — Не смею советовать вашему величеству, однако ж предположу, что подобное письмо должен доставить посланец в ранге генерала, — украдкой следя за выражением глаз Наполеона, пытался донести свою мысль он.

— Быть может, вы и правы, сударь! — с гнетущим спокойствием на лице отстранённо протянул Бонапарт, продолжая смотреть в окно из глубины кабинета.

Меж тем Овчаров не спешил уходить. Пользуясь случаем, он решил спросить о Кшиштофском.

— Обратитесь к Бертье или Сокольницкому! — сквозь призму собственных дум отмахнулся от ненужного вопроса Наполеон и, начисто забыв о ротмистре, вышел из комнаты.

Скривив лицо, Бертье выслушал его просьбу и пообещал справиться о Кшиштофском в штабе Пятого корпуса.

— Однако при Москве-реке он сражался не под знамёнами князя Понятовского, а в рядах пехотной дивизии Сокольницкого и, возможно, был ранен, как и сам генерал, — смиренно возразил Павел.

— В таком случае отправляйтесь на Поварскую, там сейчас обретается бюро Сокольницкого, и наведите справки у пана генерала сами, — уставился в лежавшие перед ним бумаги маршал, красноречиво показывая, что аудиенция окончена.

«Сами так сами», — ворчал про себя Овчаров, выходя от Бертье.

— Месьё Офшарофф! Вам понадобилось что-то ещё, помимо бумаги? — окликнул его в дверях маршальской приёмной де Флао.

— Нет, господин полковник, всё в порядке, мы приступили к работе. Час назад меня вызывал император, — решил мимоходом продемонстрировать значимость собственной персоны Овчаров, — а после я был у вашего патрона маршала, но он не пожелал помочь мне. — Грустная озабоченность растеклась по лицу Павла.

— Если не секрет, в чём состояло ваше дело к маршалу? — учтиво спросил де Флао, недвусмысленно намекая, не будет ли он в силах оказать требуемую услугу столь важной персоне, какой теперь стал месьё Офшарофф.