Единственным светлым пунктом на фоне киевской общественности казалась тогда молодая Городская Дума. Произведенные в конце июля выборы окончились, как и следовало ожидать, победой списка № 1 — списка «социалистического блока». Этот список получил, кажется, около 80-ти мест в Думе. Остальные сорок распределялись между кадетами (10 гласных), польским блоком (7), еврейским демократическим блоком (5), еврейскими социалистами (3), внепартийной группой русских избирателей (во главе с Шульгиным), украинцами и большевиками. Первые заседания Думы произошли еще в моё отсутствие. Из газет я узнал, что председателем Думы избран пользовавшийся всеобщим уважением журналист В.А.Дрелинг (с.-д. меньшевик). Он с большим достоинством исполнял свои функция во всех разнообразных обстановках, в каких пришлось работать киевской Городской Думе. В последние годы, при большевиках, он очень нуждался, работал в кооперативах и переутомлял себя лекциями в различных учебных заведениях. Летом 1920 года он погиб от холеры, в течение нескольких часов: истощенный организм потерял всякую способность сопротивления… О должности городского головы между партиями социалистического блока шли продолжительные переговоры. В конце концов этот пост достался эсерам, основывавшим свое право главным образом на повсеместном успехе, который имела тогда на выборах их партия. Киевским Городским Головой стал эсер Евгений Петрович Рябцов, о котором я уже упоминал. Для нас — его товарищей по адвокатскому сословию — его выбор казался несколько неожиданным. В больших личных качествах — природном уме, такте, трудоспособности, прекрасном ораторском даровании — никто ему не отказывал. Но, как мы все знали, его подготовка к руководству муниципальными делами крупного города не могла быть очень солидной. При этом мы, однако, забывали хорошую немецкую поговорку, особенно пригодную во времена революций: Amt gibt Verstand[41]
. Если Гучков и Керенский были военными министрами, Некрасов — министром путей сообщения, Терещенко — министром финансов, то отчего бы Рябцову не быть киевским городским головой? Будущее показало, что немецкая поговорка оправдалась в отношении Рябцова больше, чем во многих других случаях. Да и обстоятельства сложились так, что киевской Городской Думе меньше всего пришлось хозяйствовать, а чаще и больше всего — защищать себя и, вместе с тем, население города Киева от всей галереи наших завоевателей — сначала от украинских шовинистов, затем — от большевистских конкистадоров, от германских комендантов, от гетманских «хорунжих», от петлюровцев, снова от большевиков и т.д.И эту-то миссию защиты прав городского самоуправления Рябцов выполнял, по общему мнению, блестяще — с большой смелостью и твердостью, и вместе с тем в соответствии со своими наклонностями и талантами; то есть торжественно и картинно. Повторяю, все партии были довольны Рябцовым; даже С.Г.ульгин отозвался о нем с уважением и благодарностью после его предстательства в интересах арестованного большевиками редактора «Киевлянина».
Хозяйственные функции городской управы в большей степени, чем на городском голове, лежали на его товарище — А.М.Гинзбурге-Наумове (с.-д., меньшевик), проявившем на своем посту выдающиеся организационные способности.
Городская управа была составлена на коалиционных началах: кроме социалистов, в нее вошли кадеты, украинцы и представители польского и еврейского национальных блоков. Представителем последнего был избран инженер А.И.Богомольный.
В работе Городской Думы в эти первые месяцы её существования было много бодрости и увлечения. Новизна дела, желание расчистить авгиевы конюшни старого думского хозяйства, живой и реальный характер работы — все это объединяло новоиспечённых управцев и гласных и призывало к напряженной деятельности. Наряду с этим, публичность и парламентский характер пленарных заседаний импонировали и участникам, и публике.
Население города, которое в огромном большинстве никогда не сочувствовало социализму, а теперь уходило все дальше вправо, — в основных вопросах момента было, тем не менее, солидарно с социалистической Городской Думой. Эти основные вопросы были вопросы украинский и большевистский. Вместе со своей Думой, население города Киева больше двух лет боролось против засилья, которому оно с разных сторон подвергалось. Победа очередных завоевателей приводила обычно сначала к умалению прав, а затем — к роспуску Думы. А при каждом их изгнании Городская Дума возрождалась из пепла. «Рябцов уже в Думе»: под этим паролем прошли все наши освободительные перевороты, — эти слова в эти дни повторяли друг другу киевляне сначала шёпотом, а затем все громче и громче, и все воспринимали их, как символ совершившегося освобождения…
Естественно, что с именем Е.П.Рябцова и с Городской Думой у киевлян связаны, в общем, хорошие воспоминания. Наш городской голова действительно, как его иронически назвал Шульгин, стал «революционной реликвией», — но реликвией в лучшем смысле этого слова…