Из крови и пепла

– Я знаю, что много прошу от вас и от богов. Он наш третий сын, но мы потеряли двух первых, и хотя моя жена хочет еще детей, целители сказали, что ей больше не следует их иметь. Это наш единственный оставшийся ребенок. Он будет у нас последним.

– Но все равно он ваш третий сын, – ответил герцог, и у меня сжалось сердце. – Жив ли первый – это не изменит того, что ваш второй сын, а теперь третий, предназначен служить богам.

– Но у нас больше нет детей, ваша милость. – Нижняя губа госпожи Тулис дрожала, ее грудь вздымалась и опадала. – Если я забеременею, то могу умереть. Мы…

– Я понимаю. – Однако тон герцога не изменился. – И вы должны понимать: пусть боги дали нам большую власть и авторитет, мы не можем ничего менять в вопросах Ритуала.

– Но вы можете говорить с богами. – Господин Тулис шагнул было ближе, но резко остановился, когда несколько королевских гвардейцев двинулись вперед.

Зрители зашептались. Я глянула туда, где стоял Хоук. Он смотрел на трагедию третьего сына Тулисов, что разыгрывалась перед нами, и его челюсти были тверды, как известняковые стены вокруг нас. Был ли у него второй, третий брат или сестра, которого отдали во время Ритуала? Который может отправиться служить ко двору и получить Благословение богов? Которого он больше никогда не увидит?

– Вы можете просить за нас богов. Разве нет? – спросил господин Тулис. Его голос был хриплым, точно в горло забился песок. – Мы добрые люди.

– Пожалуйста. – По лицу матери катились слезы. У меня чесались пальцы прикоснуться к ней, чтобы забрать боль хоть ненадолго. – Мы умоляем вас хотя бы попытаться. Мы знаем, что боги милосердны. Мы каждое утро и каждый вечер молимся Эйос и Никтосу за этот дар. Все, о чем мы просим…

– Вы просите о невозможном. Тобиас – ваш третий сын, и таков естественный порядок вещей, – заявила герцогиня. У бедной матери вырвалось рыдание. – Я знаю, что это тяжело и больно, но ваш сын – дар богам, а не дар от них. Вот почему мы никогда их о таком не попросим.

Почему? Какой вред от того, чтобы попросить? Наверняка у богов достаточно служителей, и один мальчик не нарушит естественный порядок вещей.

Кроме того, в прошлом были исключения. Мой брат тому доказательство.

Многие зрители казались шокированными, словно не могли поверить, что у кого-то хватило дерзости на такую просьбу. Хотя на лицах других отражалось сочувствие и гнев. Их взгляды были устремлены на возвышение, на герцога и герцогиню Тирман. И на меня.

– Пожалуйста, умоляю вас, умоляю. – Отец упал на колени, молитвенно сложив руки.

Я ахнула, мою грудь сдавило. Не знаю, как и почему, но мой дар вырвался из-под контроля, и мое чутье вышло наружу. Я резко вдохнула горе, хлынувшее в меня ледяными волнами. От его силы у меня затряслись колени, я едва могла дышать.

Я почувствовала на спине руку Виктера и поняла, что он приготовился схватить меня, если я шагну к ним. Я призвала все свои силы, чтобы стоять на месте и ничего не делать.

Оторвав взгляд от господина Тулиса, я заставила себя дышать глубоко и ровно. Взгляд моих расширенных глаз блуждал по толпе, пока я воображала мысленную стену, высокую, как Вал, и толстую, чтобы ничья боль не смогла ее проломить. Раньше это всегда срабатывало, сработало и сейчас. Сочувствие разжало когтистые лапы, но…

Мой взгляд упал на какого-то блондина. Он стоял в нескольких рядах от возвышения, опустив подбородок, большую часть его лица скрывали упавшие вперед волосы. Я почувствовала… как что-то прожигает возведенную мною стену, но это было не похоже на страдание. Оно казалось горячим, как физическая боль, но… но, сглотнув, я ощутила в горле горький вкус. Должно быть, ему больно, но…

Озадаченная, я закрыла глаза и стала восстанавливать стену, пока не ощутила лишь тяжелый стук своего сердца. Спустя несколько секунд я смогла сделать глубокий вдох, и наконец странное ощущение исчезло. Я открыла глаза.

– Пожалуйста, – молил отец. – Мы любим сына. Мы хотим вырастить его хорошим человеком, чтобы…

– Он вырастет в храмах Рахара и Ионы, где о нем будут заботиться, пока он служит богам, как заведено со времен первого Благословения. – Герцог говорил не допускающим возражений тоном, и женщина зарыдала еще горше. – Через нас боги защищают всех и каждого из вас от ужасов, находящихся за Валом. От того, что приходит с туманом. И все мы должны обеспечивать богов служителями. Вы хотите прогневить богов тем, что оставите ребенка дома, чтобы он стал старым, возможно, больным, и умер?

Господин Тулис покачал головой. В его лице не было ни кровинки.

– Нет, ваша милость, мы не хотим этого, но он наш сын…

– Но именно об этом вы просите, – оборвал его герцог. – Через месяц после рождения вы отдадите его верховным жрецам, и вам за это воздастся.

Не в силах больше смотреть на залитые слезами лица, я опять закрыла глаза, желая не слышать душераздирающих рыданий родителей. Хотя даже если бы я могла их забыть, то не стала бы этого делать. Мне нужно слышать их боль. Нужно видеть и запомнить. Служить богам в храмах – это честь, но вместе с тем и потеря.