Из личных записок следователя

– А Вы читали мою басню? – спросил я.

– Прочел, конечно. Кроме того, сам редактор звонил мне и страшно ругался, говорит, нельзя так обижать женщину.

– Где он в басне увидел женщину? Там одни звери – лисы да зайцы. Лев, правда, еще среди них присутствует, но женщин нет, ни одной. Да и события происходят в лесу.

У меня зазвонил рабочий телефон. Звонил редактор газеты.

– Как Вы смели меня обмануть?! – гремел он в трубку, – Почему не сказали о действительном содержании басни? Теперь женщина обвиняет меня, и идет жаловаться в высший орган. Я буду отвечать перед райкомом партии. Пушкин писал эпиграммы, но он не подставлял редакторов и т. д.

Мне было лестно сравнение меня с самим Пушкиным. Я извинился, сказав, что зайду и все объясню, что в басне нет и намека на конкретных лиц, и если кто-то себя узнал в образе какого-то зверя, то я здесь не виноват. Значит, басня просто близка к жизни.

В райком меня так и не вызвали. Редактора тоже не наказали, так – как, видимо, поняли, что нелепо в басне искать оскорбление конкретных лиц, и тем самым еще более усугублять положение оскорбившихся.

Через два дня мне позвонил главный врач больницы. Я думал, что он тоже будет ругаться. Но он рассмеялся и сказал:

– Знаете, я польщен, что Вы меня вывели в образе льва, очень похоже.

– Значит, Вы не обижаетесь? – спросил я.

– Да нет, что Вы. Напротив, думаю, это даже полезно для моего коллектива. Я устал с этими женщинами. Такой скандальный народ. Работали бы так же, было бы хорошо. Может басня их чему-то научит.

Вот эта нашумевшая басня под названием «Лисица и зайцы»:

В каком-то лесу,
в уважаемом доме
Однажды присутствовал я
на месткоме.
Решить предстояло серьезное дело —
Лисицу назвали старою девой.
А эта лисица, ни много, ни мало,
На звание юной претендовала.
В лесу в это время кипела работа,
А здесь шли дебаты до крика, до пота.
Спор возглавляла виновница спора,
Лай разносился по всем коридорам.
Смотрите, мол, знайте, какая я злая,
А значит еще я совсем молодая.
Спор разгорался снова и снова,
Даже сам лев сказал свое слово:
– Лиса, она, в общем,
старательна очень,
В работе она молода, между прочим.
Зайцы, дрожа от предчувствия мести,
Лисе присудили возраст невесты.
К вечеру было записано в дело:
«Деву лису не считать старой девой».
^{___________________}
Я не писал бы об этом, быть может,
Только меня это очень тревожит.
Ведь, к сожаленью, мне очень знакомы
И в нашем лесу такие месткомы.

Однако на этом история с басней не закончилась. Вскоре так случилось, что одну из тех самых сестер-врачей – Анастасию Волошину, именно ту, которая с иронией посоветовала мне написать фельетон в стихах, я привлек к уголовной ответственности за халатность, повлекшую смерть человека. Сразу оговорюсь, что с моей стороны не было никакой предвзятости. На возбуждении уголовного дела настоял сам прокурор, а его заставило это сделать общественное мнение целого поселка.

Произошло следующее: эта врач обслуживала участок населения поселка и от праздничного стола седьмого ноября была вызвана к больному, который находился на домашнем лечении под ее присмотром. У больного – шестидесяти летнего мужчины, занимающегося зимней охотой, периодически обострялся радикулит. Приехав к нему, врач застала его в постели. От порога спросила, не ходил ли он на охоту вопреки ее запрету. Больной признался, что действительно ходил по первому снегу на зайца. Это привело врача в состояние гнева.

– Вы нарушили режим! – возмущалась она, – Я не могу Вас лечить, если Вы не слушаетесь меня.

Она была убеждена, что у больного вновь произошло обострение радикулита и, не послушав больного, не измерив температуру, приказав ставить ему на поясницу горячий песок, уехала.

Через сутки больной умер от двустороннего воспаления легких. Горячий песок ускорил отек легких и больной задохнулся.

Пригласив меня к себе в кабинет, прокурор предложил возбудить уголовное дело по признакам халатности врача, повлекшую смерть человека. Я ответил, что врач при выполнении своих функциональных обязанностей не является должностным лицом, а другой статьи для врачей в законе нет.