Из любви к искусству

Дорогин не смог бы ответить на этот вопрос за все сокровища мира. Он знал лишь одно: нужно начинать действовать. Как действовать, он не знал, и именно поэтому хотел посоветоваться с Даниилом Андреевичем. Старый ювелир, по крайней мере, мог перечислить ему имена коллекционеров, у которых хватило бы средств и смелости приобрести украденный сервиз. Он всю жизнь провел в среде, о которой сам Дорогин имел весьма туманное представление. Перельман говорил что-то о музейных работниках, которые посещали в свое время школьный музей. Возможно, всю эту операцию провернул кто-то из них. Возможно даже, что Перельман действовал не самостоятельно, а по заказу, и его смерть, в таком случае, была всего-навсего своеобразной формой оплаты за хорошо выполненную работу. Если так, то Яхонтов с его отличной памятью, широким кругом знакомств и умением разбираться в людях мог бы вывести Муму на заказчика. Так или иначе, Дорогин видел только одну альтернативу этому визиту: немедленный звонок полковнику Терехову и передачу дела в его руки.

«Поздновато, – подумал он. – В милицию обращаться надо было сразу же, как только я понял, что именно украли из школьного музея. Тогда речь шла только о поимке преступника и возвращении похищенного. Теперь на карту поставлены жизни Варвары и моя собственная, и я не настолько наивен, чтобы надеяться на милицейскую защиту. Вряд ли они найдут заказчика раньше меня. Если быть до конца честным, то надо признать, что они его скорее всего никогда не найдут, а если все-таки найдут, то уже после того, как нас с Варварой похоронят. Нанимать охрану бесполезно – ее просто перекупят. А самое смешное вот что: как бы ни кончилось дело, полковник Терехов наверняка доберется до меня и, как и обещал неоднократно, спустит с меня шкуру. А потом посадит – голенького, без шкуры…»

Он въехал в Монино и почти сразу вынужден был прижаться к обочине и затормозить. Мимо него, сверкая синими мигалками и издавая сиплые пронзительные вопли, одна за другой на бешеной скорости проскочили три пожарные машины. «В магазин поехали, – подумал Муму, – за водкой.» Но вслед за пожарниками мимо пропылила машина «скорой помощи», и он понял, что дело вовсе не в водке.

Он проводил кортеж взглядом, пошарил глазами поверх серых шиферных крыш и без труда отыскал в безоблачном небе столб густого серого дыма. Горело где-то впереди, совсем неподалеку, а если уж быть совсем точным, то прямо там, куда ехал Дорогин, – если не дом Яхонтова, то один из соседних.

Муму включил передачу и газанул с места так, что покрышки издали короткий протестующий визг. Дважды повернув – сначала налево, а потом направо, Муму выбрался на улицу, где жил Яхонтов, и затормозил.

Торопиться было некуда. Все три пожарные машины и «скорая помощь» были здесь. Пожарники уже повалили забор и заканчивали разматывать свои рукава. Дом Яхонтова пылал, как пионерский костер, и, когда тугие струи воды ударили наконец в черно-оранжевый водоворот огня и дыма, Дорогин лишь покачал головой: что толку?

Пожарники поняли это без его подсказки и сосредоточились на том, чтобы не дать огню перекинуться на соседние дома. Дорогин наблюдал за их действиями, сидя в машине. Потом он заметил, что двое крепких ребят в форме спасателей грузят в машину «скорой помощи» носилки. Лежавший на носилках человек был укрыт простыней только по грудь. Еще один спасатель держал в одной руке капельницу, а другой прижимал к лицу лежавшего на носилках человека кислородную маску.

Дорогин подбежал к машине уже после того, как носилки оказались внутри.

– Кто там? – спросил он, поймав за рукав одного из спасателей. – Хозяин?

– Хозяйка, – ответил спасатель и дернул локтем, высвобождая рукав. – Извини, старик, нам работать надо.

Дорогин отступил на шаг и буквально налетел на сердитого сержанта милиции, который предложил ему разойтись и не скапливаться. Оказалось, что он, сам того не заметив, ухитрился просочиться через оцепление. Муму вернулся в свою машину, приняв твердое решение досмотреть все до конца и узнать, жив ли Яхонтов.

Вокруг быстро собирались любопытные, и вскоре машина Дорогина очутилась почти в центре довольно густой толпы. Смотреть сделалось невозможно, и Дорогин стал слушать. Сквозь приглушенный гул пересудов, горестных вздохов и предположений о том, что пожар возник по вине неумелого печника, вдруг пробился дребезжащий старческий тенорок. Дорогин поморщился: этот назойливый голос резал слух, как скрежет железа по стеклу. От него невозможно было отвлечься. Муму невольно прислушался и вдруг насторожился: невидимый обладатель старческого тенора рассказывал любопытные вещи.