Из ниоткуда с любовью

— Цел, — сказал тиррет. — Нас, тирретов, так просто не убить, товарищ комиссар.

— Шестой, иди в хвост, там, кажется, кто-то живой есть.

— Иду, товарищ комиссар.

* * *

Они выбрались на красный песок планеты из хвостового аварийного выхода, буквально отползли от того, что было когда-то их домом и кораблем.

Левинсон обвел молчаливым, влажным еще взглядом это чужое зеленоватое небо и землю, сулившую спасение и отдых, раскуроченный буржуйскими ракетами звездный крейсер второго класса «Коммунар», далекие звезды, среди которых прятался где-то и слабенький огонек родной Земли, надежды всех угнетенных нашей Галактики, подумал про тех существ на этой планете, возле которой они попали в засаду и приняли неравный бой, про неизвестных существ, которых он должен будет сделать вскоре такими же своими, близкими, какими были и те шестеро — четыре землянина и два ксена: неубиваемый и неунывающий тиррет и до сих пор такой странный и загадочный диалектик ксонл, — это было всё, что осталось от дружного интернационального экипажа крейсера, — и перестал плакать: нужно было жить и исполнять свои обязанности.

Patriotica

Агафонова сняли, когда он выходил из облупленного здания общаги «Сибмехзавода», где он остановился у товарища из Железного Союза. Так называли между собой Независимый Профсоюз Металлистов России, которому Агафонов и приехал помочь, возвращаясь из Хабаровска. Хотя еще чаще — просто Железякой. То ли любовно, то ли иронично: «Железяка решила — завтра бастуем!»

Двое человек в штатском ловко запихали его в микроавтобус, и тот мигом сорвался с места.

— Вот суки, — прохрипел полупридушенный Агафонов.

— Молчи, — дыхнул в ухо кто-то, сидящий на нем. — Не убивать везем. Поговорить с тобой хотят.

«Могли бы и пригласить», резонно подумал Агафонов, но сказать это не смог. Поэтому попытался расслабиться. Удовольствия от лежания на полу, правда, получить не удалось.

* * *

Олигарх сидел у камина и пил кофе.

— Сок? Пиво? Виски? Или что вы там, рабочий класс, любите: водочку? «Путинка» есть, «Абсолют».

Агафонова прямо на руках пронесли в комнату и поставили на ноги перед Олигархом. После чего похитители удалились, оставив их вдвоем.

— Шампусика, — откашлялся Агафонов. — За радость встречи.

— Острим? А то могу и шампанского. С устрицами. Запросто.

— Ананасы с рябчиками лучшее, — сказал Агафонов.

Олигарх оценил, хмыкнул.

— Вот только этих: «лучшее», «нашенский», «ихнего», «евоного» — не надо, плиз. Я ведь знаю, что ты закончил философский факультет, две книги в Германии издал. Под псевдонимом. «Диалектика надежды» и «Ответ морлоков». На немецком писал?

Агафонов промолчал. Может, и от скромности.

* * *

На кофе Олигарх Агафонова уговорил. И самолично его сделал. И сам, лично, принес из темноты второе кресло, в котором Агафонов нагло развалился.

— Достал ты меня с твоим профсоюзом, — сказал Олигарх. — Вторая забастовка уже. Надо мной коллеги смеются: каким-то голодранцам позволяешь беспредельничать.

— Klassenkampf, — сказал Агафонов. — Привыкай.

Тыканье Олигарх воспринял спокойно.

— А ведь в 90-х тебя бы из озера вытащили — и дохлого. У Дерипаски когда возникли подобного рода проблемы — именно так с каким-то профсоюзным вожаком у него тогда дело и закончилось.

— Не запугаешь, — равнодушно сказал Агафонов. — Я свое отбоялся.

— Я знаю, — серьезно сказал Олиграх. — Мои аналитики прошерстили всех более или менее заметных леваков по стране, от думцев до распоследних фриков типа Кургиняна, и так у них выходит, что ты, Агафонов, один единственный, который что-то можешь. Три профсоюза создал, несколько забастовок раскрутил, фонд помощи рабочим организовал. Газету успешную запустил, которую работяги по всей стране читают, интернет-портал с сервером в Швеции, до которого не доберешься. Умеешь ты, Агафонов, эту самую классен кампф, из разговоров, на которые вы леваки так горазды, в дело переводить. И как это тебе удается?

— Ноу хау, — буркнул Агафонов.

— Не ноу хау, а организационные способности и харизма, Агафонов. Наличествует она у тебя. Мои люди за тобой давно приглядывают. Есть в тебе, Агафонов, задатки вождя, как мне сказали аналитики. То есть в голове имеются идеи, и при этом имеется умение эти идеи превращать в дело. Редкое ныне качество. Крайне редкое.

— Не купишь, — сразу сказал Агафонов. — Не теряй времени. Нет у тебя и всех твоих дружков столько денег, чтобы меня купить.

Олигарх помолчал.