Из одного металла

— Сейчас, — отозвался Обухан и завозился у боеукладки. Но почти тут же громко выругался, сообщил: — Все, отстрелялись мы с тобой, Петро! Бронебойных снарядов нету, одни осколочные остались! Знать, еще у Неврово мы их со страху-то в метель выпустили...

Вот это номер! Петр что было силы сжал рубчатые наконечники рычагов, провожая через смотровую щель обснеженную корму уходящего танка врага. Да, тот уходил, уходил спокойно, на той же самой скорости. Его экипаж, видимо, не вел наблюдения, успокоенный тем, что идут-то они глубоко у себя в тылу. Иначе б он не смог не заметить уже вовсю чадящего на опушке своего второго танка.

Враг уходил. И видеть это было нестерпимо больно... Еще не зная, что он сделает в следующую секунду, Трайнин рывком включил передачу и дал газ. Их «бэтушка» ходко выскочила из леса, стремительно намотала на гусеницы те триста метров, что отделяли ее от колеи, оставленной прошедшим фашистским танком, резко, под прямым углом, развернулась и... покатила вдогонку колыхающейся на ухабах косовато срезанной корме Т-III.

— Ты что задумал, Петр?! — словно откуда-то из дальнего далека долетел до Трайнина тревожный голос Обухана.

— Ничего... Ты держись покрепче, командир... Иду на таран!

И бывает же так! Петр и сам не знал, да и другим бы не поверил, что бывают такие сверхспрессованные мгновения, когда человеческая речь опережает сознание. Но именно это-то и случилось сейчас лично с ним. Случилось, и... принесло обдуманность дальнейших действий. Да, он идет на таран. А для этого... Вспомнилось, как это учили делать на полигоне. Под каким углом подходить к вражеской машине, по какому узлу лучше всего наносить удар. В какой момент выжать сцепление, чтобы не повредить свои собственные фрикционы и коробку передач. Словом, делал все точно по инструкции...

Перед тараном несколько даже опередил фашистский танк. Со стороны могло показаться, что механик-водитель советского БТ-7 просто увлекся погоней и просчитался. Но это тоже был обдуманный маневр. В следующее мгновение «бэтушка», взвихрив одной гусеницей снег, развернулась почти на месте и ринулась уже непосредственно на врага...

Петр ударил угловатый Т-III на встречном курсе. Ударил острым лобовым гребнем — местом, где передний наклонный лист брони сварен с плитой днища. Попал, как и целил, по ведущему колесу. То податливо смялось, лопнула гусеница. Крестастая машина резко качнулась, но устояла. И тогда Трайнин, прибавив обороты двигателя, опустил педаль сцепления...

Юзом протащил «разутый» на одну гусеницу Т-III метров на десять в сторону. И с изумлением увидел, как тот вдруг сам начал задирать свой нос, уползая под какой-то крутой обрыв. Едва успел притормозить, догадавшись: он же столкнул фашистский танк в реку! В ту самую реку Озерни, которую они с командиром четверть часа тому назад безуспешно высматривали! И вот ведь как довелось ее обнаружить...

Несколько секунд в их танке царила до звона стойкая тишина. Отходили от только что совершенного. Наконец в наушниках шлемофона Петра послышался севший до ломкой сухости голос старшего сержанта Обухана:

— Выходит, отправили гадов раков кормить...

И — уже озабоченно:

— Ну, а у нас как, все в порядке?

— Порядок, командир, — ответил Петр, усилием воли перебарывая вдруг возникшую дрожь по всему телу. — Передачи, кажись, включаются, гусеницы целы...

— Тогда давай опять к лесу. Поначалу осмотримся, а уж потом...

Вернулись на прежнее место вовремя. Потому как из-за угла противоположной рощи показался... третий T-III. Он шел на высокой скорости, шел по следам предыдущих машин и словно бы догонял их. А может, это и был по какой-то причине отставший от основной группы танк?

Но в данной ситуации ни Обухану, ни Трайнину было не до разгадок. Их беспокоило иное. Вот сейчас этот T-III минует тянувшуюся от рощи низину, выйдет наверх, на опушку, и... Что предпримет его экипаж, увидя чадящий на опушке танк? Повернет ли сразу назад, чтобы предупредить свое командование об опасности, или...

К счастью, случилось это самое «или». Вражеские танкисты, видя горящий танк, остановились в отдалении. Из башенного люка высунулся гитлеровец, по всей вероятности командир экипажа. Он долго разглядывал в бинокль опушку, явно недоумевая: что за чертовщина! Следов танкового боя вроде бы не видно, а одна из машин их группы горит... К тому же где еще один танк?

Трудно догадаться, что решил смотревший в бинокль фашист. Может, то, что этот их танк просто подорвался на случайной мине, а другой ушел своим маршрутом. Во всяком случае, он опустился в башню, захлопнул люк, и... T-III двинулся вперед, на сближение с горящим.

О чем думали в эти минуты Трайнин и Обухан? О единственном: этот вражеский танк тоже нельзя ни и коем случае упускать. И если нет бронебойных снарядов...

— Что, командир, повторим? — на этот раз уже спокойно и осмысленно предложил старшему сержанту Трайнин.

— Придется. Иного выхода нет, — тоже осмысленно ответил ему Обухан. Посоветовал: — Только ты не торопись, Петро. Пускай-ка подойдут к горелому, вылезут, начнут осматривать....