Из Парижа в Бразилию по суше

– Это наш славный капитан Боб волнуется, и не зря, – заметил с улыбкой незнакомец и, подойдя к краю набережной, посмотрел вниз, на корму шхуны. – Порядок, дружище! Все идет как надо!

В ответ снова раздалось недовольное ворчание, и вслед за тем из люка вынырнула рыжая голова и показались грубая физиономия и лохматая борода. Потом высунулись плечи и бизоний торс, крепко державшийся на двух огромных ногах, под которыми прогнулись доски спардека[210].

Гигант, которому принадлежали указанные выше части тела, поднялся на планшир[211], так что его отделяло от собеседника, стоявшего на краю пристани, не более шестидесяти сантиметров.

– Здравствуйте, Боб!.. Ворчите, как всегда?

– Здравствуйте, Сайрус! Да, вы правы: ворчу – пользуясь последними мгновениями, отпущенными мне, чтобы насладиться подобным приятным времяпрепровождением.

– Что вы хотите этим сказать?

– Возможно, мне недолго уже осталось ворчать.

– Что так?

– Не исключено, что завтра меня возьмут и повесят.

Незнакомец, как ни владел собой, невольно вздрогнул.

– Вы всерьез? – проговорил он несколько изменившимся голосом.

– Да, и настолько всерьез, что я с радостью отказался бы от нашей сделки, если бы вы смогли подыскать себе какое-нибудь другое суденышко.

– Но это невозможно!

– Я так и думал.

– Перуанцы не могут ждать. Хотя, скажу откровенно, я тревожусь за судьбу сына моего отца: кто знает, не кончится ли для меня сия затея джигой[212] при свете факелов из стеблей конопли?

– Опасное наше ремесло, особенно сейчас, мистер Сайрус!

– А что вы хотите, славный мой Боб? Ничего не дается даром. Наши же доходы находятся в прямой зависимости от наших аппетитов, отсюда и опасности, которым мы подвергаемся. Только чего вы так боитесь в данный момент?

– Вот уже в течение трех дней в двенадцати – пятнадцати милях от Панамы маячит в открытом море большой корабль, чтоб ему худо было! Он шастает туда-сюда в виду порта, словно часовой, делающий по сто шагов взад и вперед. Судно даже ненадолго не покидает своего поста и, ни на что не отвлекаясь, бдительно наблюдает за городом.

– И даже ночью?

– Ночью – особенно. По крайней мере, один раз в час корабль в течение нескольких минут мощным пучком электрического света озаряет рейд, да так ярко, что кажется, будто наступил день. Короче, в этом случае ускользнуть из поля его зрения не удастся никому, ибо луч прожектора рыщет, как акула.

– Да, но я слышал про вашу шхуну, что она здесь – одно из самых быстрых торговых судов…

– Дорогой Сайрус, это настоящая чушь!

– Вы просто трусите.

– Если хотите знать, моя пресловутая шхуна – крохотное суденышко, которое в любой момент может при резком ветре перевернуться вверх тормашками, – всего-навсего калоша рядом с этим чертовым кораблем!

– Как жаль, что у нас нет сейчас тех быстроходных катеров, коими мы располагали во время предыдущей войны!

– Да, тогда мы имели в каждой топке по тонне жидкого топлива и спокойно проходили со своим грузом где хотели: с берега видна была лишь шапка механика. И всегда доставляли оружие в срок…

– Да спасет нас Бог!

– Да спасет нас Бог! – торжественно повторил капитан Боб. – Право же, неприятно думать о том, что мною могут заменить на главной мачте этого судна сигнальный флажок. Даже шея начинает болеть, как представлю себе веревку с петлей на конце. – Затем он крикнул матросам: – Эй вы, там, пошевеливайтесь, черт вас подери! Не забывайте: вас ждет двойная плата, двойная порция табаку и виски, а посему и работать вы должны каждый за двоих в преддверии вечной жизни! – Убедившись, что команда бурно отреагировала на сей призыв, капитан снова повернулся к своему собеседнику: – Еще одно слово, Сайрус: что за груз вы везете на этот раз?

– Четыре тысячи ремингтоновских винтовок и два миллиона патронов к ним.

– И сколько же весит все это?..

– Ружья со штыками, чехлы, упаковка, итого – сорок тысяч килограммов…

– То есть сорок тонн.

– Да, двести ящиков по двести килограммов.

– Так… Но это – не считая боеприпасов…

– Два миллиона патронов, по тридцать граммов каждый… Следовательно, если я не ошибаюсь, надо прибавить еще шестьдесят тысяч килограммов.

– То есть шестьдесят тонн… В общем, не так уж и много: я ожидал вдвое больше. Поскольку товара на моем судне – лишь каких-то сто бочонков, то даже с вашим грузом оно не осядет более чем на два метра, и я смогу идти спокойно вдоль берега, не опасаясь сесть на мель.

– Стоп! – живо прервал капитана человек, которого Боб величал Сайрусом. – Речь идет не о том, чтобы не сесть на мель, а о том, чтобы добраться до места назначения. Снаряжение сто́ит более пятисот пятидесяти тысяч франков, включая расходы, связанные с транспортировкой, а также с реверансами в сторону местных властей и персонала вокзала. И не забывайте также, что вы рискуете половиной указанной суммы: ведь мы – совладельцы этого груза.

– Лично я рискую в первую очередь своей шкурой, которой привык дорожить.

– Капитан Боб, вы, старый морской волк, – не единственный, кто рискует своей шкурой, ибо я отправляюсь вместе с вами.