Из первых рук

Она снова заметалась по кухне. И пришла в страшное возбуждение. Еще бы! И картины, и Байлз, который вот-вот нагрянет, и мои намеки на мистера У. Мне стало смешно. Она не выносила, когда я заговаривал с нею о мистере У. Сара клялась, что была в его доме только экономкой. Но она знала, что я знаю, что это не так.

— Странно, что ты забыла о моих рисунках, Сара, — сказал я. — А ведь мы говорили о них как раз в тот день, когда я имел из-за тебя объяснение с мистером У.

—  Ах, Боже мой, Боже мой! Так я никогда не кончу с уборкой.

И она — шлеп, шлеп — полезла в погреб. В одной руке — две щетки, колотившиеся о стены, скрипящее ведро — в другой. Тактическое отступление с сохранением военной техники.

Было без десяти одиннадцать, и я знал, что Сара вернется к чаю. Заявись к ней хоть сам сатана, она и то не отказала бы себе в удовольствии выпить утреннюю чашку чая.

Глава 28

Уилчер был богатым юристом. Физиономия цвета гнилого апельсина. Желтая с синим. Не мужчина, а кузнечик. Прыгунчик-резвунчик. Пять футов глянцевитого кастора плюс три дюйма воротничка. Прыг-скок. Туда-сюда. Возраст — за пятьдесят. Резвый возраст. Свирепый мужчина. Как взбесившаяся мышь. Род: буржодуй, вид: фрачное, очкастое, свирепомышее. Весь ссохся от законопослушания и злости. От чрезмерной респектабельности готов кусать сам себя.

Однажды, когда я зашел навестить Сару, он влетел в комнату с зонтом наперевес. Острием в меня. В осиных глазках — испепеляющая злоба. Но я бросился к нему, едва он переступил порог, и стал жать ему руку.

— Здравствуйте, сэр. Я Галли Джимсон. Разрешите от души приветствовать вас, от всей души.

Сара выскользнула за дверь, и резвунчик принял зонтику вертикальное положение. Перемирие.

— Здравствуйте. Как же, слышал о вас. Художник. Весьма польщен.

Механический поклон, означающий «аудиенция окончена».

— Что вы, что вы, — сказал я. — Вот зашел к миссис Джимсон спросить о рисунках.

Это подействовало успокаивающе. Черный шершень поставил зонтик в подставку. Он явно взвешивал свои возможности. С юридической точки зрения. Его букашечья физиономия стала по-букашечьи непроницаемой. Что означало — он обдумывает план действий. Лицо юриста всегда маскирует засаду. Как блокгауз. Артиллерия скрыта внутри.

— К миссис Джимсон, — сказал он.

— Или к миссис Манди, — сказал я. — Простите, не знаю, под каким флагом она нынче курсирует.

— Она рекомендовалась мне как миссис Джимсон, но в отделе записи актов гражданского состояния значилась как миссис Манди.

— Значит, под обоими сразу.

— Она, если не ошибаюсь, вдова.

— Не моя. Пока что.

— Гм. В таком случае по закону она миссис Джимсон.

— Нет, сэр. По закону как раз миссис Манди. Хотя, разумеется, со мной она жила как миссис Джимсон.

Наступила краткая пауза, пока все эти сведения просачивались через бойницы внутрь, в блокгауз, к мистеру У. Затем он поднял ногу, заткнул пальцем ухо и издал пронзительный вопль, за коим последовал гомерический смех. То есть так бы ему хотелось поступить. Но, будучи респектабельным фрачным, он позволил себе только скрестить пальцы и, сжав их до хруста, произнес:

— Вот как! Так-так. Гм. Как миссис Джимсон. Как миссис Джимсон.

Я чуть не прыснул ему в лицо. Ты же весь на ладони, подумал я. Баба и бабник с головы до пят.

Но внешне я сохранял серьезность и сдержанность. Я был сама скромность. Единственный правильный ход на этом этапе игры. Игра по всем правилам, как принято у фрачных. У знати с пылу, с жару.

— Как миссис Джимсон, — сказал я.

— Не будучи, собственно, гм... по закону, так сказать...

— Именно, мистер Уилчер.

— И при этом, я сказал бы — я уверен, женщиной высоких моральных принципов.

— Высочайших, — сказал я. — Наивысших. Сара всегда была готова хоть завтра под венец. Хоть сейчас. Препятствие возникло по вине другой заинтересованной стороны. Если можно так выразиться.

Тут мистер У. подскочил до потолка, трижды перекувырнулся, пропел благодарственный псалом из «Песни песней» царя Соломона под аккомпанемент гобоя и, просочившись через замочную скважину, вернулся на землю, осененный небесным сиянием. То есть он оторвал правый носок от ковра, сказал: «Вот как?» (на «ми-фа») и сменил официальную улыбку на выражение долготерпимости.

— Вот как, — сказал он (на «ми-до»), — препятствие...

— К сожалению, я был уже женат, — сказал я. — И неоднократно.

— Следовательно, миссис Манди не была виновата.

— В том, что не была за мной замужем, — нет. Никоим образом. Ни в малейшей степени.

— Истинно религиозная женщина, — сказал мистер У., прибегая на этот раз к vox humana{46}.

— Несомненно, Сара, можно сказать, всегда опиралась на веру, женскую веру.

— Я глубоко уважаю миссис Манди, — сказал он. (Сейчас начнется лобовая атака, подумал я.) — Глубоко уважаю.

— Она всегда на что-нибудь опиралась.

— Настоящая женщина, мистер Джимсон.

— О да. Достаточно взглянуть на нее.

— Старых, добрых крестьянских традиций.

— Вернее сказать, кровей.