Из песка и пепла

Ева вместе с остальными смотрела, как он извивается в окне, пытаясь пропихнуть плечи. Ему уже почти удалось выбраться по пояс, когда над поездом раскатился гром выстрела. Люди завизжали, ноги Армана резко дернулись и обмякли. После этого он неподвижно повис в проеме, который с таким трудом проделал.

Кто-то из мужчин втянул его обратно в вагон. У Армана недоставало части головы, а все остальное было залито кровью, которая мешала рассмотреть лицо. Он был мертв. Одна женщина зарыдала, но большинство пассажиров хранили ошарашенное молчание, стараясь не смотреть на человека, который рискнул всем и проиграл.

– Откуда они стреляют? – тихо спросила Ева. – Немцы. Где они? Мы ведь в поезде. Я не понимаю.

Как бы немцы ни старались убедить в этом своих пленников, он все же были не всесильны. Они не взирали на землю откуда-то сверху, избирая жертв с небес, подобно Господу. Вместо того чтобы напугать, Еву этот выстрел только разозлил.

– У них есть наблюдательный пункт, дозорный и движущиеся прожекторы в обоих концах поезда, – объяснила Габриэль. – На паровозе и последнем вагоне. Дождись, когда прожектор отвернется, и вылезай ногами вперед. Не головой.

– Значит, если проскользнуть быстро и в нужный момент, шансы все-таки есть? – Ева надеялась, что задала вопрос правильно. Она коверкала некоторые слова и абсолютно ко всем добавляла лишнюю гласную – она была italiana, в конце концов, – но ее, кажется, поняли.

Габриэль кивнула и, взяв сына за руку, начала ему что-то негромко объяснять. Мальчик больше не хотел прыгать. Теперь он закономерно боялся, что его или мать снимет выстрелом немецкий дозорный.

– Постарайся добраться по стене до стяжек. Там тебя будет не так легко увидеть, и ты сможешь развернуться и прыгнуть лицом вперед. Прикрой голову и скатись по склону. Потом замри. Не двигайся, пока не пройдет весь поезд, но и тогда немного выжди, чтобы тебя не заметил часовой на последнем вагоне.

– Откуда вы все это знаете? – удивилась Ева.

Габриэль пожала плечами:

– Я не знаю. Просто мне это кажется логичным. Я только о том и думаю с тех пор, как нас посадили в первый поезд.

– Вы знаете, где мы сейчас?

– В Швейцарии, наверное. Хотя, может, уже въехали в Германию. Надо прыгать как можно скорее. Иначе нас завезут в глубь страны, а чем глубже мы окажемся, тем хуже потом придется.

– Я не буду, – заплакал Пьер. – Не буду прыгать. Это слишком опасно!

– Куда вы пойдете? – перебила его Ева.

Женщина как могла утешила сына, после чего негромко ответила:

– Мы бельгийцы. И хотим просто добраться до дома. Немцы отступают. Думаю, в Бельгии мы уже будем в безопасности. Нам пришлось бежать во Францию, когда вторгся Гитлер.

– Что случилось потом?

– Итальянская армия ушла – по правде говоря, мы только благодаря им продержались так долго, – и немцы заняли территорию, которую контролировали итальянцы. Начались облавы. Моего мужа схватили и депортировали. Нам с Пьером удавалось прятаться еще пять месяцев. Но в феврале нас раскрыли и отправили в транзитный лагерь. Там мы и ждали все это время, когда прибудет группа побольше.

– Мама, пожалуйста, – взмолился Пьер. – Нам необязательно это делать! Мы сильные, мы справимся в лагере.

– Нет, Пьер. Это наш единственный способ попасть домой, – твердо ответила Габриэль, глядя сыну в глаза. – Ты должен прыгнуть, и ты прыгнешь, как мы и договаривались. А потом доберешься до Бельгии. Ты выживешь, Пьер.

Он кивнул, хотя по лицу у него градом катились слезы. Затем яростно стиснул мать, и она расцеловала его в щеки и на мгновение прижала к себе, прежде чем подтолкнуть к окну.

Пьер покорно вскарабкался наверх. На этот раз никто не возражал. Никто не пытался вызвать у него чувство вины или воззвать к ответственности. Все просто угрюмо наблюдали. Пьер был намного миниатюрней Армана, однако пропихнуть ноги в маленькое отверстие, цепляясь при этом за край окна, уже само по себе было подвигом. Затем он замер в ожидании луча прожектора, а когда тот прошел мимо, быстро выскользнул в отверстие, не заколебавшись и не оглянувшись. Плечи с крохотной заминкой исчезли вслед за туловищем; пальцы еще мгновение цеплялись за верх окна, но потом пропали тоже. Тишину не нарушил ни один выстрел.

Габриэль перекрестилась и расплакалась. После чего повернулась к Еве:

– Давай. Твоя очередь!

– Нет! Пьер ждет вас, – запротестовала Ева. – Он сделал это ради вас!

– Я не смогу. У меня нет уже ни силы, ни проворства, чтобы пережить такой прыжок. Я это знаю, и он знает. Потому и не хотел прыгать.

– Вы должны попытаться! Ваш сын будет в отчаянии.

– Прыгай, – твердо сказала Габриэль. – И присмотри за моим мальчиком. Помоги ему добраться до дома.

Ева замотала головой:

– Нет! Вы не можете так с ним поступить.

– У меня нет выбора. Он должен выжить. – Она подтолкнула Еву к окну. – Надо спешить! Скоро ты его уже не найдешь. Мы отдаляемся с каждой секундой.

– Но… – Ева подумала о мальчике, который ждет в темноте свою мать.

Габриэль обратила к ней лихорадочный взгляд и стиснула пальцами плечо.