Из-под пяты веков

Оба вместе охотились всё лето на гусей. Вместе собирали птичьи яйца.

Четвертую зиму хотел Яшка учиться в школе. И четвёртую зиму Ефим должен был

промышлять один и в одиночку встречать февральское солнце.

Подумал Ефим об этом и заплакал, как ребёнок.

– Я старый стал, – говорил, плача, Яшке. – Я не могу, как раньше, добывать себе еду. А

тебя в школе кормят. Ты сытый. Ты пойдёшь в школу, я в эту зиму издохну. Ко мне часто

приходит во сне старуха – мать хабеня. Зовет меня с собой. А ты – большой. Ты теперь

можешь добывать еду себе и мне, как раньше я добывал тебе и себе. Только здесь мало зверя,

а народу много. Лучше в Крестовой.

Пожалел Яшка деда, не пошел в школу, а уехал с дедом в Крестовую.

Ефим от радости помолодел. Два дня ходил улыбающимся, хлопотливым хозяином.

1 Маточкин Шар – пролив, разделяющий Новую Землю на два острова: южный и северный. На берегу пролива

есть становище Маточкин Шар.

Кормил собак, рассказывал Яшке, как жил он в тундре. Со старины перескакивал на будущее:

– Заготовим, как придем в Крестовую, всё зараньше. По первому пути на Карскую

сторону пойдем. Будет удача – еда будет.

Яшка согласился с дедом.

– Всегда бы, – сказал он деду, – жил ты так, никогда бы голодать не пришлось.

– Новое время пришло, новый народ пошел, видно. Раньше мы не так думали. Теперь ты

– хозяин. Думай так, как сам думаешь. А я буду думать так, как раньше думал. Думать будем

– ты и я – по-своему, а еду добывать будем вместе.

– Ладно.

Но ушел пароход из Крестовой, и Ефим Тайбарей забыл о том, что обещал не мешать

внуку думать и делать по-своему. Сидя на грязном полу, он ворчал ежедневно:

– Не так живёшь, как раньше мы жили. Всё хлопочешь, всё хлопочешь. Всё запасаешь. У

луце запасать научился? В школе запасать научился? Почему не хочешь жить, как птица?

Яшка злился:

– Отстань! Не птица я – человек. И жить хочу, как человек. У меня есть голова. Моя

голова думает. А птица не может думать, хоть у нее тоже есть голова, – так сказывали в

школе. И я сам знаю, что птица не думает. Думала бы, как человек, не была бы глупой. И нам

бы её не подстрелить.

Дед брызгал слюной, свирепо чесал голову.

– Какое время пришло! Молодой старика учить зачал. А ты погляди на птиц, которая

которую учит: старая молодую или молодая старую? Чему молодая старую будет учить?

– Я тебя не учу. И я не хочу учиться у птицы. Я хочу от людей учиться. Не мешай

учиться, как я хочу. Будешь мешать – уйду от тебя!

По глазам, по твердости в голосе знал Ефим: уйдёт внук.

Боялся ухода. Притих.

– Капканами здесь будем ловить песцов или на Карскую пойдём? – спросил Яшка, когда

Ефим перестал брюзжать,

– Чего здесь будешь ловить? Шестеро промышленников теперь в Крестовой, да нас с

тобой двое. Куда будешь капканы ставить? Все хорошие места забрала артель из русских, а

нам что осталось?

– А мы к ночи1 дальше поставим. Там, где никто не ставит.

– Вот, вот!.. Русаки под окном будут песцов ловить, а ты каждодневно гоняй собак до

одуренья. Много ли так напромышляешь? Собак загоняешь – только и всего промысла.

– А зачем в артель с русскими не пошел, когда звали?

Промолчал старик. Не любил он говорить об артели. Ненавидел артель. Говорил:

«Артель русские выдумали, чтобы забрать себе лучшие промысловые угодья».

Яшка усмехнулся.

– Молчишь? Тогда меня слушай. Я думаю так: сначала здесь будем промышлять, потом

на Карскую пойдём.

– Дурака работа любит. Что только – погляжу я – заработаешь? А я не дурак! Не первый

год на свете живу. Не первый год и в Крестовой. Не буду здесь промышлять – вот мой тебе

сказ.

– Что делать будешь?

– Ничего не буду. Хлеб есть наперво. Не будет хлеба – Госторг ещё даст. Много ли мне,

старику, надо? На сухой корочке проживу, пока не придет пора на Карскую идти.

– Так. Теперь меня слушай. Я буду говорить... ты будешь лежать – я тебе мешать не буду.

Я буду промышлять – ты мне не мешай. Ладно?

Ефим сложил губы в трубочку. Говорит насмешливо:

– Ученым стал? По-ученому делать хошь? Делай! Погляжу, что выйдет. Хи-хи-хи...

Покраснел Яшка. Глаза затуманились от злобы...

Сдержал себя. Только зубами скрипнул и выбежал из комнаты.

А на улице думал:

1 К ночи – к северу.

«Зачем уехал из школы? Дед совсем не в уме стал. Помогать не хочет... Как буду один

промышлять? Три зимы проучился – зачем? С дедом ругаться чтобы?.. Надо думать. Надо

много думать. Тогда, что ли, да и придумаю? Думать надо, как жить».

И пошел Яшка думать на гору.

Шептал, поднимаясь:

– Выше зайду – дальше видеть буду. Дальше видеть буду – лучше думать буду. Зайду, как

смогу, на вершину горы.

Горы около Крестовой высокие, крутобокие. Облака часто ниже горных вершин

спускаются.

И Яшка в полугоре притомился. Присел отдохнуть.

Полукругом расходились от Яшки крутобедрые каменные громады гор, а перед глазами

его синело море.

Горы стояли неподвижно, безмолвно, сурово. Вершины самых высоких гор покрыты

были снегом, как шапками. На белых снеговых шапках искрилось солнце. А каменные