Из-под пяты веков

– Большевики в тундре – старики. Мой старик-большевик велел мне женку брата в жены

взять, а я не люблю. Я не хотел её. Он говорит: «Так водилось с тех пор, как земля стоит». –

На что мне земля? Пусть стоит земля, а мне надо женку. Женки брата я не хотел, а старик

велел. Что вышло? Я пить стал. Стал в карты играть. Женка не издыхает, и я буду пить и

играть, пока она не издохнет. Она не издохнет – сам я издохну. Ы-ых!.. Пропащий я человек!..

Скрипит зубами Иван Максимович, и из глаз его текут слёзы. А Шоркунчик и церковный

староста только этого и ждут. Староста обхватывает шею Ивана Максимовича и в ухо ему

кричит участливо:

– Эх, дружок ты мой! С кем грех да беда не живёт? Ну, только супротив воли отца, хоть и

покойного, грех идти: накажет бог!

А Шоркунчик по самолюбию Ивана Максимовича крепко ударяет:

– Иван Максимович! Друг!.. От тебя ли такое слышу? Кто ты: баба или мужик? Пристало

ли мужику слёзы лить? Нет, друг, прямо скажу – не пристало. Да... Мужик, ежели горе его

1 Выненец – ненец-тундровик, кочевник.

настигнет, он возьмёт вот такой стакашек да опрокинет. Для здоровья пользительно и на

душе – мир да тишина.

– Правду, правду говоришь, Никита Ефремович, – поддерживает Шоркунчика вся

компания.

– Налей-ко! – хрипит Иван Максимович.

У Шоркунчика стакан до краёв уже заранее налит.

– Кушай на доброе здоровье, Иван Максимович! И плюнь ты на это дело. Играть будем и

пить будем!

– Пить и играть! Играть и пить! – кричит Иван Максимович. – Правильно слово сказал,

друг! Подвинься сюда, друг: целовать хочу тебя.

Шоркунчик крепко обнимает его за шею и крепко целует в губы.

– Люблю, – кричит, – правильный ты человек! Вот за эго самое и люблю тебя.

Начинается азартная игра. У Ивана Максимовича не оказывается денег. Он тащит мешок

со шкурками из-под стола.

– Двух песцов на кон ставлю, – заявляет он заплетающимся языком.

Шоркунчик, и староста делают строгие лица. Староста даже встаёт. Шоркунчик

торопливо бормочет:

– Я на пушнину не играю.

– А на что... играешь?

– На деньги, Иван Максимович. Только на деньги!

– Шкуры – не деньги?..

– Не деньги. Нельзя на шкуры. Нынешняя власть засудить нас может, ежели мы примем

от тебя шкуры. Ты сам знаешь это. Сонет тебе такой даю: продай шкуры, играй на деньги.

Иван Максимович вытаскивает из мешка еще две песцовые шкурки. Бросает их на стол.

– Твоя цена – мои деньги. Бери!

Шоркунчик отстраняет рукой шкурки.

– Не беру. Не занимаюсь этим делом. Пошли вот кого-нибудь из ребят, пусть продадут.

– П-пусть... Я на всё согласен.

– Беги, Микола, – подмигивает одному из подставных игроков Шоркунчик, – одним

духом лети!

Парень сгребает со стола пушистые белые шкурки и прячет их за пазуху. Выписывая

ногами замысловатые, путаные фигуры, он идёт к двери. Шоркунчик кричит на него:

– Крепись, чёрт! Молодой парень, а раскис с трех стаканов... Растеряешь шкуры – голову

сорвём!

– Б... будь б... бла-агонадёжен!

Но Шоркунчик для «благонадежности» выходит всё же проводить Николая. Закрыв дверь

в комнату, он бесцеремонно, собственной рукой вытаскивает из-за пазухи парня шкуры

– Убирайся на поветь! Полежи в сене там, – шепчет он и возвращается в комнату. Сидит

для отвода глаз минут десяток спокойно, а потом начинает тревожно ёрзать на стуле.

– Что оно долго Микола-то?

Его успокаивают:

– Никола – парень верный.

– А всё же схожу, проведаю.

И идёт. А минуты через две-три возвращается вместе с Николаем и с деньгами в руках.

– Получай, Иван Максимович. По сорок рублей за шкуру на круг дали.

– Н-но? Маловато как быть.

Шоркунчик суёт деньги Николе, но из своих рук не выпускает их.

– Бежи, парень. Скажи: не согласен.

Но Иван Максимович хоть и пьян, а знает, что больше не получить. Надо или игру

бросать, или отдать шкурки за то, что дают. Он хочет играть. Поэтому хватает Шоркунчика за

руку.

– Сюда давай. Чего время терять? Играть хочу.

Иван Максимович очень быстро проигрывает всё содержимое мешка. И мирится с этим.

Ему кажется, что это так и полагается, что это тоже идёт из какого-то тёмного далёка, которое

он не особенно любит, но которого суеверно боится.

Когда он проспится, «друзья» опохмелят его. Веселый, с песнями поедет он в тундру –

добывать новых песцов.

ПРОИГРЫШ

1

Когда сотрутся все признаки граней между ночью и днём, значит, в тундру идёт весна...

Ненцы торопливо готовятся к перекочевке на побережье льдистого моря: там не так

силён натиск гнуса, там не только обилие пищи для оленей, но и никем не считанное

количество дичи и нежной, жирной рыбы. Самое же главное – там, на берегах студёного

моря, неоглядны, бескрайны просторы, милые кочевнику так же, как птице.

Но там не достать ни дроби, ни пороху, ни хлеба, ни соли, ни сахару, ни чаю, ни ружья,

ни сетки, ни пёстрого ситца на рубаху, ни цветного сукна для украшения одежды, упряжи,

рогов оленьих.

Иван Максимович – не исключение: ему тоже нужны запасы продуктов на лето и нужно

промысловое оборудование. Но он едет обычно не по той дороге, которая ведёт к ненецкому