Из-под пяты веков

Степан обрадовался, что мать жива. Бросил ружья прямо в снег и схватил мать за руку:

– Небе...

Марина застонала.

Проигрыш, не переставая ойкать, взял её за плечи, приподнял.

– Прости, Марина Ионовна, затмение на меня такое нашло, не помню сам, как сделал

это.

Марина раскрыла рот. Хотела что-то сказать. Но изо рта вырвался лишь хрип да сгусток

крови.

– Ой-ой-ой, худо дело! В чум её надо, Степан, в чум. Пойдём скорее в чум. Там, может,

отойдёт. – И Проигрыш взял Марину, как ребенка, на руки и понес её. Голова Марины

перевешивалась через плечо Проигрыша, и по малице его текла кровь изо рта Марины.

Сзади шёл Степан и плакал.

6

Марина не отошла в чуме, как надеялся Проигрыш. Прохрипев больше суток, она

умерла.

Степан плакал возле мёртвой матери.

– Зачем слёзы проливаешь? Время придёт человеку, и он умирает, – уговаривал

Проигрыш сына. – Марине пришло время подыхать. Мы с тобой тоже когда-нибудь

подохнем.

– Ты убил её! – зло крикнул Степан.

Проигрыш улыбнулся.

– Пустое говоришь. Со слезами вместе у тебя из головы все мозги вытекли, и ты не

можешь теперь думать. Ты сам видел: она сама умерла. Я её не убил. Я её только поучил

маленько. А она слабая была, больная всегда... Тут опять ты подвернулся. Из-за тебя ей

лишка немного попало. Она и издохла.

– Я виноват? Меня бы не было – ничего бы не было?

– Не так было бы!

– Зараз убил бы?

– Зачем убил бы? Может, и вовсе не убил бы. Может, и выжила, как бы ты не вмешался.

Ты, ну ещё и вино...

Степан не стал больше разговаривать с отцом. Слёзы мешали ему говорить и, пожалуй,

думать. Он решил поговорить об этом позднее, когда высохнут у него слёзы, когда мать будет

похоронена, когда сам он хорошенько подумает над тем, кого винить в смерти матери.

СОБАЧЬЯ ЖИЗНЬ

1

Через два месяца после смерти Марины Иван Максимович женился на богатой и

молодой ижемке Хариесте. Отдавая замуж свою дочь, Ваня-Вась говорил Проигрышу:

– Будешь слушать мою девку – хорошей женой она тебе будет. Сам хорошо, богато жить

будешь, потому что ты промышленник, первеющий в тундре. И, как будешь хорошо жить,

через два года за девкой приданое дам: 50 важенок да 10 быков. А будешь пить да играть в

карты, как раньше, – обратно от тебя девку к себе возьму. Ты то чувствуй: ты – ненец, а я не

гнушаюсь тобой, и девка моя тобой не гнушается, идёт за тебя. Потому и не гнушается тобой,

что ты, прямо сказать, золотой промышленник! А будешь слушать свою жену, мою дочку, –

будешь ещё дороже для неё.

Хариеста слушала наставления своего отца. Своенравная, но не глупая и хозяйственная,

она так поставила дело, что без её разрешения Проигрыш ничего не смел сделать. До осени у

них не было повода для разногласий: Проигрыш делал своё мужское дело, а Хариеста,

знавшая ненецкие обычаи, – свое женское дело.

Проигрыш хвастался перед всеми:

– Бабы – они разные бывают. С той бабой я маялся, а с этой не нарадуюсь. Я ещё не

подумал, а она уже сделала. Хорошая у меня ныне баба – Хариеста Васильевна.

Но осенью Хариеста подумала не так, как думал сам Проигрыш.

– Надо парня в школу свезти, – сказал Проигрыш, когда Степан попросил отпустить его

учиться.

– Так, – сказала Хариеста, – парня отправишь в школу, а промышлять один будешь? Это

можно. Только что твой парень в школе осмыслит? Только что хлебом прокормится да

промышлять разучится.

– Грамоте научится.

Хариеста запричитала:

– Ох, я разнесчастная! Согласилась за тебя, вдового дьявола, замуж идти! Не пожалела

тебе, лешему неумытому, отдать себя и племя своё. А тебе, выходит, дороже племя первой да

любимой жены? Ты будешь учить её сына, сам один промышлять будешь. Выучится он –

жалованье большое станет получать. А моим деткам бессчастным, которые от тебя будут, чем

жить? О них ты не думаешь, а я уж ребёнка жду. Ты один промышлять будешь, и век нам из

бедности не вылезти, а деткам моим сиротинушками быть, видно, голодными. Учи, учи

дорогого да ненаглядного Степанушку! Учи хоть до сорока годов – слова я тебе больше не

скажу.

Так сумела себя разжечь Хариеста словами, что слёзы текли у неё из глаз. Проигрыш

испугался. Искал про себя ласковых слов, чтобы утешить жену. И не было у него таких слов.

А тут, как назло, еще и отец Хариесты был в гостях. Он тоже дал совет Проигрышу:

– Вот что, Иван Максимович, хоть и маленько постарше я тебя, а совет тебе такой дам: к

тому, что Советская власть нынешняя советует да делает для вас, относись осторожно.

Перевернуть хочет всю тундру, оленей всех на себя перевести хочет, а вас и нас, которые из

веков в века своих оленей, свои стада в тундре пасли, пастухами сделать хочет. Подумай над

этим, дружок, и, как хочешь, иди за нонешней властью, твоя на то воля. Может, тебе и

нравится пастухом чужих стад быть – кто знает? Я это не к тому, чтобы ты парня своего в

школу не отдавал, а так, вообще... к слову.

Заметались, запутались мысли в голове Проигрыша. Прикрикнул он на Степана: