Из сборника "Рассказы о путешествиях"

Надо заметить, что я привел не особо убийственный аргумент, но ничего другого просто не пришло на ум. И что с соседних столиков на меня воззрились недоброжелательные взгляды, тоже не облегчало моей позиции.

Боско, сразу же почувствовавший свое тактическое преимущество, снова ухватил край моей рубашки, готовый к действию:

— Если бы это не была чистая рубашка, я бы не использовал ее для протирки своих очков. У меня ведь очень дорогие и очень чувствительные линзы. А ну-ка.

— Вы хотя бы не рвите так, — предостерег я слабеющим голосом, пока он продолжал протирать.

— А кто рвет? — сердито спросил Боско и достал из нагрудного кармана своей спортивной рубашки другие очки с темно-зелеными стеклами.

— Нет! — энергично запротестовал я. — Пожалуйста, больше не надо очков.

— Вы меня утомляете, — парировал Боско. — Успокойтесь уже, наконец.

Сейчас ситуация представлялась мне просто глупой. В конце концов, я турист, иностранец, увеличивающий число иностранных туристов, проще говоря, гость этой страны. Я едва знал Боско, и уж в любом случае, недостаточно хорошо, чтобы предоставить ему свою рубашку на чистку всего запаса очков.

Но общественное мнение явно стояло на его стороне, в этом выражение лиц сидящих вокруг не оставляло сомнений.

"Вы ябеда и слабак, — говорили их взгляды. — Вы незваный гость. Вы эгоист. Вы заносчивый задавала. Вы ведете себя так, будто ваша рубашка — самая дорогая вещь на земле. Радуйтесь, что она хоть на что-то годится. Вы вообще не понимаете, что такое единство, у вас никакого чувства коллективной ответственности, никакого чувства коллективизма. Вы недостойны того, чтобы сидеть тут, вы ходячее никто в убогом тряпье"…

Поскольку тучи сгущались, я собрался с силами:

— Хватит! Я больше этого не желаю!

— А почему, собственно?

— Я не собираюсь давать вам отчет! Я что, обязан каждому давать свою рубашку для протирания очков?

— Каждому?! Почему каждому?! — посыпались на меня возгласы со всех сторон. — Кто, кроме Боско, протирает очки? Кто еще покушается на вашу идиотскую рубашку? Почему вы говорите "каждому", когда только Боско…

Остальное я не слышал. Я был уже у дверей. Однако там я остановился и с вызывающей медлительностью заправил свою рубашку в брюки.

Vive L'Empereur [89]

Среднестатистический француз терпеть не может иностранцев, поскольку он чувствует, что ими будет продана и предана вся вселенная, включая солнце и луну. Он любит Францию и сиамских кошек, чтит генерала Де Голля и всю его долгую жизнь на земле, ненавидит правительство, войну, дождь, иностранных туристов, французов и себя самого.

На мой личный, не совсем научно обоснованный взгляд, этот душевный настрой происходит от слишком крутых подъемов в метро; это также могло послужить причиной того, что предпоследний Тур-де-Франс[90] выиграл бельгиец.

Между прочим, истинные мастера держать дистанцию — не англичане, как общепринято, а французы. Они даже ликвидировали таблички с именами живущих на входных дверях, чтобы гарантированно оставаться неуловимыми.

Все же Жан-Пьер делал великодушные жесты не из простого каприза.

Израильтяне, с тех пор, как они в Суэцкой кампании[91] плечом к плечу с французами воевали против американцев, рассматривают Францию как союзника, и этот союз приносит иногда неожиданные плоды.

Я, например, однажды получил частное приглашение от одного француза. Частное. От француза. В его дом. В самую его обитель.

Иностранцы, которые уже лет двадцать живут во Франции, уверяли меня, что в славной истории этой страны не было прецедента такому приглашению. Еще никогда иностранец не преступал порога француза, это было что-то невообразимое. Причем я хотел бы особо подчеркнуть, что хозяин, когда приглашал меня, не был пьян, наоборот, выражаясь соответствующим слогом, находился в полном сознании и трезвом уме. Речь шла, таким образом, о редчайшем стихийном явлении.

Правда, познакомились мы с ним на театральном фестивале, что является существенным минусом. Во время спектакля израильской труппы я уселся рядом с пожилым господином, который непрерывно интересовался, что же, собственно, к чертям, происходит на сцене. Я объяснил ему, что он смотрит сценки из жизни так называемого "киббуца", коллективного сельскохозяйственного поселения, где люди работают добровольно, в одной руке держа плуг, в другой оружие, а в третьей Библию.

Мой новый друг, месье Рапу, сообщил мне в ответ, что и он тоже, а точнее говоря, его дед воевал против Пруссии. Отсюда мы перевели наш разговор на Китай, на рулетку и на последние съеденные блюда. Возможно, эта последняя тема и побудила месье Рапу забыть о традиционных предрассудках и пригласить меня к себе домой.

— Приходите в пятницу вечером после обеда, — сказал он. — После обеда придет еще одна пара.

— Мерси, — ответил я. — Понял: буду в пятницу вечером после обеда.