Из сборника "Рассказы о путешествиях"

— Садитесь на метро на станции "Бонапарт" и езжайте до остановки "Обелиск Наполеона". Перейдете площадь Великой Армии в направлении Триумфальной арки. На перекрестке авеню 7 ноября с улицей 28 мая найдете дом Маренго[92]. Вы узнаете его по прикрепленной слева от входа мраморной доске, из которой следует, когда был заложен этот дом. Это произошло ровно через 104 года, как Наполеон разгромил итальянскую армию на мосту Маренго. Итак, до свидания в пятницу после обеда.

В пятницу вечером я очень плотно пообедал и отправился по указанному адресу. Обелиск, поставленный Наполеоном в честь победы при Фридланде[93], я отыскал без труда, но там, где должна была быть площадь Великой Армии, находился музей керамики, размещенный в здании бывшей кадетской школы.

После нескольких минут безуспешных поисков я обратился к дорожному полицейскому за справкой. Он пояснил мне, что искомый мною обелиск — это не обелиск Фридланда, а обелиск в честь победы в Египте, и стоит он между улицей 11 января и улицей 12 января.

Наконец, он спросил меня о моей национальности. Я представился израильтянином и увидел, как загорелись его глаза. Наполеон, как он объяснил мне, перед покорением Египта, занял знаменитые Аккру и Яффо. Я понимающе кивнул, хотя даже не предполагал, что крепость Аккра[94] была покорена Наполеоном.

Примерно полчаса спустя я стоял перед домом Маренго и еще через четверть часа у дверей в квартиру месье Рапу.

Там уже собралось маленькое, но аристократическое общество. Все разговаривали на беглом французском, языке моей безнадежной любви. Спустя некоторое время разговор закрутился вокруг событий на Ближнем Востоке. Господствовало полное единство по вопросу о стратегическом значении государства Израиль.

— Уже во времена, когда император перед покорением Египта занял Аккру и Яффо, — начал один из гостей и ушел в подробное описание гениального тактического маневра, который корсиканец провел в тени пирамид.

Особенно воспламенило фантазию говорящего явление этого великого полководца, когда он подскакал к белой палатке на одиноком холме в лучах заходящего пустынного солнца, и его силуэт тонул в золотистых отблесках. Это, как он мечтательно выразился, достойно отображения на великолепной картине (две таких картины, выполненных маслом, уже висели тут же, на стене).

Я, со своей стороны, как недавно приехавший и имеющий более, чем практический интерес, поинтересовался достопримечательностями, которые за время пребывания тут следовало бы обязательно посетить.

Мне назвали следующие:

Могила Наполеона. Триумфальная арка. Все без исключения военные музеи, особенно, посвященные битве при Йене[95], под Аустерлицем[96] и при Ваграме[97], ну, и все остальные. Все без исключения любимые замки императора, особенно, в Мальмезоне[98], Сен-Жермене, в…

У меня закружилась голова. Разумеется, Наполеон по праву носит гордое звание "Орел", но что-то должно оставаться и для прочих воробьев. Конечно же, я был ниже его[99], поскольку он все-таки покорил мир, а я нет. Но если присмотреться, в своем покорении мира он зашел не так уж далеко. Наш преподаватель истории в гимназии однажды так ответил на невежливый вопрос, зачем вообще Наполеон предпринял египетский поход: просто генерал хотел перенести во Францию египетские пирамиды. Никто лучше меня не знает, что вместо них он довольствовался самодельными обелисками…

Пока такие или подобные харизмы лезли мне в голову, прочее общество занялось битвой при Ваграме, где император размолотил объединенные армии русских, пруссаков и австрийцев, перед тем, как начать свой знаменитый зимний поход и покорить Москву.

— Никакой полководец, кроме Наполеона, прежде ни разу не покорял Москву, — заметил присутствующий спортивный журналист непререкаемым тоном.

— А после того? — поинтересовался я.

— Что "после того"?

— Я имею в виду — после того.

— Ах, после того… Конец истории.

Наш хозяин глотнул своего коньяка "Наполеон" и сказал заметно язвительным тоном:

— А после того собралась реакционная банда императоров и королей и задушила этого гения революции.

Я возразил полушепотом:

— Но разве Наполеон не был сам императором? И королем Италии?

— Вот именно! — прозвучала едкая реплика. — Именно этого эти снобы не могли вынести…

— Я прощаю всех англичан, — вставил другой, поглаживая стоящий на камине бюст Наполеона. — В конце концов, они никакие не европейцы. Но вот садиста-губернатора Святой Елены, который обращался к императору на "сир" — его не прощу никогда.

Чтобы сменить тему разговора, я предложил стоящим поблизости господам сигареты. Они демонстративно отвернулись от меня.

Только теперь я осознал оплошность, которую допустил: это были сигареты "Нельсон"[100], и портрет легендарного адмирала был отчетливо вытиснен на пачке. Он выглядел столь удовлетворенным, как будто только что уничтожил французский флот.

Это было ужасно. И даже мое оправдательное бормотание, с которым я вынужден был спрятать свое вульгарное зелье в карман, было явно неприятно присутствовавшим и более не пробивало их ледяную неприязнь.