Из современной английской новеллы

Широкая спина да Танка перед глазами на протяжении восьми лет — такая пухлая, словно подбитая под кожей ватой. Он часто предоставлял ей возможность лицезреть его спину. Такой он был человек. Занят, дел по горло, говорил он.

— Я расскажу вам о да Танка, — сказала она. — Тут есть кое-какие интересные аспекты. Хотя сам он, видит бог, едва ли может представлять какой-либо интерес.

Так или иначе, с этим домом все равно была большая морока. То крыша прохудится; то, глядишь, по фасаду трещина; то сырость неизвестно откуда в самых таинственных местах. Куда лучше чувствовал он себя в комнате, которую снимал в "Швейцарском коттедже"; особенно зимой там было уютнее. Теперь их старый дом уже снесли, вместе с другими, соседними. Теперь там многоквартирные дома: вздымаются к небу и таращатся на вас миллионами окон. И садиков как не бывало — ни гномиков, ни снежных человечков, ни луковичных зимников, ни причудливо замощенных дорожек, ни скворешен, ни кормушек, ни ванночек-поилок для птиц, ни миниатюрных песчаных карьерчиков для ребятишек, ни узорчатых проволочных бордюрчиков вокруг цветочных клумб.

— Надо идти в ногу со временем, — изрекла миссис да Танка, и мистер Майлсон понял, что вел с ней беседу, вернее, произносил свои мысли вслух, как бы адресуясь к ней, поскольку она сидела тут.

Его матушка разбила садик с декоративными каменными горками. Посадила обриецию, сассапарель, гвоздики и черный морозник. Ее брат, дядюшка Эдвард, бородатый чудак, привез в машине морскую гальку с побережья. Отец презрительно пожимал плечами, глядя на эту затею, — как, в сущности, на любую из их затей: уносить гальку с побережья казалось ему чем-то позорным и даже бесчестным. Позади садика и горок были посажены логановые кусты; ягоды были грубые, жесткие, практически несъедобные, так как никогда не вызревали до конца. Но ни у кого — а у мистера Майлсона и подавно — не хватало духу выкорчевать эти кусты.

— За целую неделю, — говорила миссис да Танка, — он мог не произнести ни единой сколько-нибудь содержательной фразы. Мы жили под одним кровом, ели за одним столом, ездили вместе в машине, и самое большее, что от него можно было услышать: "Пора включать отопление". Или: "Эти "дворники" плохо протирают стекло".

Мистер Майлсон не знал, говорит она о мистере да Танка или о мистере Спайре. В его представлении они сливались воедино: две молчаливые призрачные фигуры, на протяжении нескольких лет обладавшие этой женщиной с холеными руками.

"На нем будет обычный деловой костюм, — объяснял миссис да Танка ее приятель, — серый или неопределенного цвета. Внешность у него самая заурядная, если не считать его шляпы — она у него большая, черная, я бы даже сказал, несколько экстравагантная". Да, эта шляпа производит странное впечатление — никак с ним не сочетается.

Именно такой он и стоял там — возле табачного киоска, в точно назначенное время, ожидая ее: худой, с впалыми щеками, лет пятидесяти, в этой своей старомодной шляпе и с еженедельниками, которые каким-то странным образом гармонировали со шляпой, но никак не вязались с ним самим.

— Так можете ли вы осуждать меня, мистер Майлсон? Можете ли вы осуждать меня за то, что я хочу освободиться от этого человека?

Теперь шляпа лежала в сетке для вещей, рядом с его аккуратно сложенным пальто. Голова у него была почти совсем лысая, а бледный череп был похож на ком нежного сливочного масла. А глаза печальные, как у охотничьего щенка, который был у него в детстве. Мужчины часто похожи на собак, подумала она, а женщины — скорее на кошек. Поезд, мягко, ритмично покачиваясь, проносил их сквозь ночь. Она вспоминала да Танка и Хореса Спайра и думала: где-то сейчас Спайр? Сидя напротив нее, мистер Майлсон думал об аренде на девяносто девять лет и о двух тарелках — одна от вчерашнего ужина, другая от сегодняшнего завтрака, — оставленных немытыми в его комнате в "Швейцарском коттедже".

— Здесь вроде неплохо, в вашем стиле, — сказал мистер Майлсон, стоя в нарядном холле отеля и озираясь по сторонам.

— Джин с лимоном, джин с лимоном, — произнесла миссис да Танка, сопровождая свои слова действием — направляясь прямо к бару.

Мистер Майлсон предпочел ром, почему-то — сам не зная почему — решив, что это больше соответствует обстоятельствам.

— Мой отец пил ром с молоком. Странная причуда.

— Чудовищная, по-моему. Да Танка пил только виски. Его предшественник любил портер. Ну вот, все в порядке.

Мистер Майлсон поглядел на нее.

— На повестке дня у нас сейчас должен быть обед.

Но миссис да Танка не так-то легко было пронять. Они сидели в баре до тех пор, пока она не выпила изрядное количество джина с лимоном, а когда они наконец встали из-за стойки и пожелали пообедать, выяснилось, что ресторан уже закрыт, и их направили в дежурный зал, где еще можно было заказать жареное мясо или рыбу.

— Вы плохо организовали это, мистер Майлсон.

— Я вообще ничего не организовывал. Я знал распорядок работы этого отеля. И напомнил вам о нем. Но вы не дали мне возможности что-либо организовать.