Из вечности в лето

Дмитрий взял и осторожно принюхался. Пахло мятой, анисом и, кажется, корицей.

– Пейте, – доктор слегка наклонился и подтолкнул бокал снизу вверх. – Считайте, что это приказ.

– Извините, – сказал Дмитрий немного раздраженно, – я как-то не привык пить то, в чем я не уверен.

– Это не имеет значения, – жестко проговорил доктор. – Вы должны делать все, что я вам говорю, от этого зависит ваше собственное здоровье. Пейте! Это поможет вам расслабиться.

Дмитрий сделал один осторожный глоток.

Коктейль имел странноватый лекарственный привкус, но Дмитрий сразу почувствовал себя легче и свободнее. Он залпом допил остальное, поставил рюмку на столик и кивнул:

– Хм.

– Именно, – доктор удовлетворенно кивнул. – Прислушайтесь к своему телу: сейчас у вас возникнет ощущение, что мир гораздо прекраснее, чем это представлялось ранее. Кстати, о прекрасном: взгляните, как вам эта картина? Я приобрел ее для одного моего замечательного друга, он большой ценитель подобного рода живописи.

На картину была наброшена полупрозрачная белая ткань, сквозь которую просматривалась богатая резная рама и обесцвеченное тканью изображение: царственно стоящая обнаженная женщина, окруженная ореолом вьющихся вокруг нее растений, змей и еще каких-то странных предметов.

– Можно? – спросил Дмитрий, испытывая непреодолимое желание откинуть занавес и рассмотреть картину получше.

– Конечно, – доктор сделал приглашающий жест, – прошу.

Дмитрий протянул руку, но вместо прозрачной ткани, его пальцы наткнулись на холст. Дмитрий потратил несколько секунд, чтобы убедиться: все – и рама, и ткань, – лишь плоское изображение.

Доктор разочарованно пожевал губами:

– Вы меня удивляете, Дмитрий: попались на такой распространенный трюк. Даже не смотря на то, что это действительно качественный образец оп-арта, вы могли бы быть более догадливым. Ну, хорошо, а хотя бы с оригиналом вы знакомы?

– С оригиналом чего? – зачем-то уточнил Дмитрий, которого уже немного покачивало от нетривиальных алкалоидов и легких масел растительного происхождения.

– Естественно, картины. Которая под, – доктор постучал пальцем женщине в грудь.

– Похоже на Лисачева, – сказал Дмитрий неуверенно.

– Да, – кивнул доктор, – очень похоже. А именно, на "Лилит входящую". Я так смотрю, вам все-таки не помешает некоторый интенсивный курс включения в тему, а то вы как-то слишком неуверенны в простейших ситуациях. Но это уже забота Эль-Лизаветы, я ей дам соответствующие рекомендации, – доктор достал блокнот из внутреннего кармана пиджака и сделал краткую запись. – Думаю, вам имеет смысл ознакомится с некоторыми художественными коллекциями, – сказал он. – Впрочем, что касается меня, я предпочитаю коллекционировать медицинские инструменты, прежде всего, хирургические. Сомневаюсь, что вы в силах предположить с адекватной точностью, сколько сейчас стоят на аукционе, скажем, трофейные скальпели и ланцеты из печально известного Освенцима или даже из менее инфернального Института мозга времен Бехтерева, – доктор мечтательно прикрыл на секунду глаза. – Очень многим нравится иметь дома подобные символы земного ада, это совершенно непередаваемо ласкает нервы. Кроме того, в скальпелях есть исключительная эстетика амбивалентности, неприсущая обычному холодному оружию: ведь их прямое назначение диаметрально противоположно тому, для чего они могут быть использованы. При случае, я с удовольствием продемонстрирую вам редчайшие образцы, основное великолепие которых состоит отнюдь не в совершенстве формы, а как раз в том, чьи руки их держали или, с вашего позволения, в чью плоть они открывали дверь. Вам это может показаться весьма любопытным.

Дмитрий счастливо улыбнулся в ответ. В глазах у него немного плыло, и он не совсем улавливал, о чем говорит доктор, но ему все нравилось, и было тепло и уютно, и голос доктора приятно шевелился в ушах, от чего волосы на шее терлись друг о друга со свежим купюрным хрустом, а мир действительно начал казаться лучше. Например, доктор теперь виделся Дмитрию намного добрее и благодушнее: он совсем по домашнему приглаживал усы четырьмя передними лапками и шумно сморкался в оранжевый, шитый золотом, платок, а под конец с милым чавканьем означенный платок съел, сплюнул косточки на пол и деликатно замел их хвостом в дальний угол.

– Приехали, – сообщил доктор радостным стеклянным фальцетом. – И кончайте так неприлично стонать, Дмитрий! Вы же не в театре.

Лимузин мягко сбросил скорость и остановился. Доктор вышел через распахнутую водителем дверь, и Дмитрий без всякого желания последовал за ним, ориентируясь в основном по серебристому шлейфу мельчайших частиц, источаемых доктором.

Они вошли в банк с черного входа, вырубленного в скале, их встретил лично вице-управляющий – невысокий андроид, похожий на коротко стриженого Гоголя в средневековых латах, – провел через бесконечные двери в потолке и системы безопасности – в виде киборгов-убийц – в роскошное спец-хранилище, вручил ключи ручной работы в виде кованных медных змей и рассеялся, как туман.