Из ворон в страусы и обратно

…Веранду пронизывал солнечный свет, с карниза срывалась капель, и воробьи, как потерпевшие, орали на всю округу.

Для начала они с Рене едва не разругались, потому что бригадир выдал желаемое за действительное: либо он имел дело с батиком так давно, что все забыл, либо вообще не имел с ним дела, либо имел дело опосредованно – ассистировал кому-то.

– Ты никогда не разрисовывал ткань, – проницательно отметила Нила, понаблюдав за довольно неуклюжими попытками Рене завязать на простыне узелки.

– Для начала нужно сделать что-то совсем простое, – важно заявил Рене.

– Зачем? Это же скучно!

– А ты хочешь сразу рисовать?

– Конечно!

– А вдруг не получится?

– Я же не предлагаю копировать полотно Лин Дифенбах. Я предлагаю нарисовать один или два цветка.

– Хорошо, только давай пропитаем ткань солью. Когда простыня высохнет…

– Да знаю я, – с нетерпением оборвала шефа Нилка, – получится что-то вроде грунтовки.

– Ты готовишь солевой раствор, а я красками займусь, – разделил обязанности шеф.

– А можно наоборот? – скуксилась Нилка.

– Хорошо, если тебе нетрудно, принеси мне соль и миску с водой.

– Нет, так мы не договаривались, – возмутилась начальственному произволу Нилка, – я бегать должна, а ты сидеть?

– Конечно. Я начальник, а ты мой подопечный.

– Подчиненный, – буркнула Нилка, – как я тебя породила, так и убью.

– Это как?

– Не бойся. Не взаправду.

– Взаправду?

– Не на самом деле, понарошку.

– Понарошку?

– Рене! Не мешай работать.

– А ты знаешь, что нужно делать?

– Соображу как-нибудь. Какой раствор нужен?

– Крепкий.

Нилка на секунду задумалась.

– Нет, я не хочу ждать, пока простыня высохнет, – решительно заявила она, – это все слишком долго. Я хочу сейчас.

– Ненила, в кого ты такая упрямая?

– Не мешай думать, – отмахнулась Нилка.

– Тогда держи вот это. – Рене протянул пяльцы.

– Зачем?

– А как ты будешь рисовать цветы?

– А, поняла, – согласилась Нилка, и они, путаясь руками и мешая друг другу, принялись закреплять пяльцы на простыне.

– Куда ты тянешь? – ворчала Нилка.

– Надо отрезать кусок, и все будет отлично, – внес рационализаторское предложение Рене.

Нилка вытаращила на него глаза:

– Хочешь, чтобы бабуля устроила нам козью морду?

– Козью морду?

– Это выражение такое. Одним своим видом уничтожит, значит.

– Идиома?

– Не ругайся.

– Я не ругаюсь, Ненила, идиома – это устойчивое выражение.

– Да, идиома. – Нилка прикрыла веки. – Еще вопросы есть?

– Странно, – пробормотал Рене, – красить можно, а резать нельзя?

– Да, красить можно, а резать нет, – взревела Нилка, – мы не такие богатые, чтобы резать новую простыню! Я бабулю уговорила отдать ее мне, потому что пообещала сделать красивой. Потом точно так же разрисую наволочки и пододеяльник. Понятно?

– Понятно. Комплект?

– Комплект. – Нилка уже карандашом наносила контуры лилии и слушала вполуха.

– А как ты ее раскрасишь?

– Каком кверху.

– Что-что?

Нилка подняла от рисунка глаза.

– Рене, дорогой, очень тебя прошу, пожалуйста, будь другом, заткнись, – произнесла она любезным тоном, после которого в гангстерских фильмах жертве ставят на живот горячий утюг.

– Ладно, я посижу здесь и посмотрю.

Рене оседлал стул и устроился рядом с Нилкой, но просто сидеть и смотреть ему было скучно и, наблюдая, как Нилка делает карандашный рисунок, потом выдавливает на контур жидкость из тюбика, потом сушит все феном, всякий раз совался с вопросами:

– А это зачем?