Из зеркала

— А Денисов ничего вам о своих предыдущих отношениях не рассказывал? — спросила Эля.

— Нет, никогда не рассказывал.

Литвинова ненадолго призадумалась, а потом произнесла:

— Несколько лет назад я с подругой зашла в книжный магазин. Покупателей в нём не было, за исключением пожилой, но с очень красиво уложенными волосами женщины, выбиравшей ноты, и Денисова. Правда, его было трудно узнать из-за усов и бородки, которые он отрастил. И все же я его узнала. А ещё я обратила внимание на то, как он смотрел на эту женщину. Судя по его тяжёлому, недоброму взгляду, у меня сложилось впечатление, что он её знал. Видимо, она чем-то досадила ему.

В это время к Литвиновой подошла вахтёрша и протянула ей тубус:

— Альбина Леонидовна, вам просили передать. После обеда мужчина принёс, сказал от Анатолия Максимовича.

Литвинова поблагодарила вахтёршу и забрала тубус.

— Это афиша, — сказала она Эле, кивая на тубус. — Я ведь коллекционер со стажем: собираю плакаты и афиши. Хотите посмотреть? — неожиданно предложила она и, не дожидаясь ответа, сказала Эле: — Ступайте за мной.

Они поднялись на второй этаж и вошли в довольно просторную, с тремя большими окнами комнату, заставленную мольбертами.

— Это учебный класс, — сказала Литвинова и повела Элю через всю комнату к другой двери. Открыв её ключом, она вошла и нажала выключатель. Зажёгся свет, и Эля, переступив порог, оказалась в комнате значительно меньше предыдущей и с одним окном, две её стены были заставлены высокими шкафами. — Мой методический кабинет, — пояснила Литвинова, принимаясь раздеваться. — Часть коллекции приходится держать здесь. У меня небольшая квартира, всё в ней разместить невозможно. — Затем она достала из шкафа большую картонную папку и положила на деревянный стол. — Самое лучшее и ценное я, конечно, храню дома, например, мирискусников, — сказала она, развязывая тесёмки, — но и здесь у меня тоже есть немало интересного, например, рекламные плакаты, афиши балов и маскарадов…

— Балов?! — невольно воскликнула Эля.

— Да, — не без удивления ответила Литвинова и принялась перебирать афиши и показывать их Эле. — Вот, например, афиша декадентского бала «Монстр», состоявшегося в тысяча девятьсот первом году. — На афише была изображена дама в облегающем цветочном наряде и с перчаткой на левой руке, совсем не похожая на монстра. — А вот афиша маскарада «В снегах». Обратите внимание на веер дамы. На нём написан год проведения этого костюмированного мероприятия. А вот еще одна афиша, моя любимая. Она была создана в тысяча девятьсот девятом году. Бал состоялся тринадцатого марта. Его устроителей не испугала эта цифра. Смотрите, какая красавица в костюме восемнадцатого века изображена на афише.

— Я недавно нашла в Интернете афишу, созданную к балу «Весна», который проводился в тринадцатом году прошлого века, — сказала Эля.

Литвинова кивнула:

— Да, я видела эту афишу в музее на выставке. У меня есть её репродукция.

Альбина подошла к шкафу и достала из него ещё одну картонную папку. Положив её на стол и раскрыв, она вынула несколько афиш, а затем показала Эле одну из них.

— Узнаёте?

Эля кивнула:

— Да, это она.

— Работа замечательного художника Алексея Павлова. Он потом, к сожалению, эмигрировал. Сначала в Европу, потом перебрался в Америку.

Стал работать в Голливуде и неплохо зарабатывал, строя декорации и создавая костюмы. У меня есть репродукция ещё одной его афиши.

Литвинова вынула из папки новую афишу и положила её перед Элей.

— Ну-ка, взгляните!

На афише была нарисована девушка в виде тоненького деревца, с полураспустившимися зелёными листочками. Афиша вновь извещала о бале. И опять у Медниковых, только этот проводился не в тринадцатом году, а тремя годами ранее.

— Видимо, Медниковым понравилась работа художника, — заметила Эля, — раз они заказали ему ещё одну афишу.

— Медниковых было два брата, — сказала Литвинова. — Максим и Семён. Оба покровительствовали молодым художникам. Павлов был как раз из начинающих. — Она вновь придвинула к Эле репродукцию афиши тринадцатого года.

— Один мой знакомый, с которым мы ходили на выставку, обратил внимание на интересную особенность этой работы.

— То, что на ней изображена Флора Боттичелли?

— Нет, — покачала головой Литвинова, — на цветы, которые павловская Флора держит.

— А что в них необычного? — удивилась Эля. — Чем они отличаются от цветов Боттичелли?

— Тем, что у этой, в отличие от Флоры Боттичелли, в руках ядовитые цветы: белладонна, цикламен, гелиотроп, ландыш и болиголов. Мой знакомый даже пошутил, что это какой-то смертоносный букет.

«Вот тебе и весенний бал. Интересно, что художник хотел сказать этими цветами? Что всё это значит? Может быть, этот букет что-то символизировал? — мысленно забросала себя вопросами Эля. — Придётся в выходной съездить в библиотеку, в которой я раньше работала, и посмотреть газеты за тринадцатый год».

Глава 10