Из жизни читательницы

– Так ты... вы... из Союза писателей?

Только теперь я ее узнала – та самая девушка, которую обозвали «чмо» и спихнули со стола.

– А... что же у вас в союзе поэты такие невоспитанные?

– Да не из какого мы не из союза! – воскликнула с досадой девица. – А совсем даже наоборот! Мы ред-кол-ле-ги-я! Журнала «Литературный цех». И вообще мы свободная самодеятельная творческая организация. А всякий там официоз для нас – не самоцель! Просто у них в Доме творчества по средам две комнаты свободные, вот и тусуемся...

Эту информацию я осмыслила не сразу. Прошло не меньше минуты, прежде чем в сознании моем явственно вырисовалась цепь «писатели – свободная организация – “Литературный цех”». Эту последовательность логично заключило слово «графоманы». А когда оно ясно прозвучало у меня в голове, то я вежливо, но твердо распрощалась со свободной самодеятельной творческой единицей:

– В любом случае приятно было познакомиться. Конечно, может быть, и приду как-нибудь... Если будет время... Да нет, завтра никак не получится. Но в другой раз...

Напоследок Антонина Метелкина, кажется, вознамерилась поцеловаться. Но я любезно кивнула, повернулась и решительно двинулась прочь. И опять заработали мышцы ног.

Такой уж, видно, выдался день.

– Приходи... приходите! – еще кричала вслед Антонина. – У нас ведь скоро юбилей – год со дня основания! Придет сам Галушко! Га-луш-ко! Это наш Гоголь! Го-голь!!

Но я уже была на безопасном расстоянии и вполне могла не расслышать.

Вот только куда идти, я придумать решительно не могла. Сначала заботливая Римка, а потом эта нелепая Метелкина умудрились как-то расстроить весь мой мысленный строй. Домой неизвестно почему расхотелось, хотя самое время было начинать убираться к возвращению родителей. (Ненавижу это домохозяйское слово – «убираться». Может, из-за него и расхотелось?) А еще было самое время купить продуктов для нормального обеда. И кстати, не забыть хлопья «геркулес» и кефир. Конец полуфабрикатам-вареникам и пельменям, галушкам... хотя что за галушки? Да-да, Галушко – новый Гоголь из цеховой литературной организации... Но так опозориться! Принять этих ненормальных за профессиональный писательский союз! Прибежать без звонка бог знает куда! И развесить уши, как девчонка! Ф-фу... Давненько я не переживала такого стыда. Даже ярость от разговора с Римкой поутихла.

Отгоняя досадные мысли, я прилежно занялась покупками. Домой явилась, как примерная хозяйка: с мясом, овощами и зеленью. («Геркулес», правда, купить все-таки забыла, так что пришлось смотаться еще в магазинчик за углом.) Но странно: ощущение чего-то несделанного не уходило. Как будто я не исполнила чего-то ДЛЯ СЕБЯ. Но чего именно? Не обзавелась новой книгой? Не заглянула в секонд-хэнд? В очередной раз не встретила прекрасного принца?

И только когда я вымыла пол до зеркального блеска и пропылесосила все три ковра; когда полила мамин фикус и тщательнейше протерла влажной тряпочкой каждый лист; когда, наконец, сложила диван в родительской комнате и убрала в гардероб все расшвырянные куда попало блузки, свитера и колготки, – только после этого в моей душе воцарились заслуженные тяжким трудом мир, покой и гармония. И даже ехидная мысль о том, что САМА ПО СЕБЕ я, очевидно, не способна жить нормально (да и вообще, быть может, ни на что не способна!), – даже эта мысль присмирела где-то в тихом уголке сознания.

Напоследок я устроила себе праздник тела и души. Технология его заключается в том, чтобы, наполнив ванну приятно-теплой водой (и тут самое важное – поддерживать постоянную температуру: горячая вода расслабляет, а в прохладной исчезает ощущение комфорта), добавить в нее хвойного экстракта до бледно-салатного оттенка, после чего вынуть мыло из прикрепленной к стене мыльницы на присосках, которую затем досуха вытереть, а на место мыла пристроить книжечку «туалетного» формата; на уголок же ванны положить шариковую ручку с пустым стержнем – для переворачивания страниц.

Эту процедуру я мысленно именую «нирвана».

Книгу для нирваны я обычно выбираю долго и придирчиво. Иногда это бывает старушка Агата, иногда – весельчак О.Генри; но, пожалуй, лучше всего на этом празднике звучат фрагменты из длинных – любовных ли, приключенческих – романов. Совсем по-иному воспринимается в воде каждое слово описания зимнего леса или, допустим, описания наряда героини. По-своему хороши, впрочем, и диалоги, но переворачивать страницы приходится чаще. (А каково читать в нирване НОВУЮ КНИГУ!!! М-м-м!!!)

Но сегодня от усталости мне было не до мук выбора, к тому же время поджимало – через сорок минут должны были отключить воду. Я схватила со стола первое, что попалось под руку, – и как раз подходящего для мыльницы размера. Это опять оказалась повесть о театральном осветителе. Нет, но как же она все-таки называлась? Любимая-то книга! «Записки после премьеры», что ли? «Полет над сценой»? Что-то в этом роде... Хотя есть же данные в конце книги! Второй лист обложки был цел, только слегка надорван. Я перевернула его. И полотенце выпало у меня из-под локтя.