Из жизни двух городов. Париж и Лондон

Судите сами: Пер-Лашез, Кенсал-Грин и другие кладбища были разбиты среди полей, однако в течение трех или четырех десятилетий город добрался до них и снова поглотил. Даже в нынешнем своем состоянии кладбища дают нам замечательную возможность увидеть тот «идеальный город» девятнадцатого века, который горожане сумели создать — правда, только для своих мертвецов. В этих некрополях среди зеленых рощ змейками вьются дорожки, деликатно выделяя участки захоронения покойников разного достатка. У каждой семьи — свой хорошо ухоженный участок, эффектно и со вкусом отделанный, расположенный настолько близко к «желанной» центральной аллее, насколько позволило финансовое состояние семьи. В оформлении памятников и надгробий представлены все стили: готический, египетский, греческий и кельтский — и все они создают атмосферу непринужденной, радостной эклектики. Между тем могилы бедняков по большей части невидимы и расположены на периферии кладбища.

Для создания таких огромных комплексов требовались большие невозделанные площади, которые можно было найти лишь вдали от города. Владельцы Кенсал-Грин предоставляли для проезда на кладбище омнибус и всерьез рассматривали идею доставки гробов водным путем и организации отпеваний на воде. Железнодорожный бум 1840-х годов предложил более удачное решение транспортной проблемы. Железнодорожные компании не сразу поняли потенциал пригородных поездок, и в первые годы поезда обходили пригородные кладбища стороной. Только с принятием Закона о дешевых поездах в 1883 году железнодорожные компании вынуждены были ввести льготные тарифы для трудящихся на вечерние и утренние рейсы. Так возникли «спальные районы» для мертвецов, ориентированные на железную дорогу, — гораздо раньше, чем для живых. Это был, в частности, лондонский некрополь Бруквуд (1854 г.), а спустя двадцать лет, запланированное Османом кладбище Мери-сюр-Уаз. Кладбище Бруквуд было создано после того, как Лондонская компания некрополей и национальных мавзолеев приобрела у лорда Онслоу территорию в две тысячи акров. В намерения компании входило создать кладбище настолько обширное, чтобы оно навсегда удовлетворило потребности Лондона в захоронениях. В порядок смогли привести лишь 500 акров, но все равно к 1854 году Бруквуд стало крупнейшим кладбищем в мире, и до сих пор остается внушительным комплексом. По его территории проходят лондонская и юго-западная железнодорожные ветки, обеспечивая легкий и дешевый доступ к могилам. Развилка железной дороги приводила к двум станциям: англиканской, расположенной на освященной половине кладбище, и второй, «обслуживающей» остальных покойников. В Лондоне же, на Йорк-стрит, недалеко от вокзала Ватерлоо, была построен специальная «похоронная» станция. Один раз в день от станции отходил до Бруквуда специальный траурный поезд, доставлявший гробы и скорбящих к месту захоронения. Эта линия железной дороги продолжала работать до Второй мировой войны. Многие лондонские приходы использовали Бруквуд для перемещения «старых костей» — могил, разрушенных в результате расширения дорог, строительства новых мостов или подземных тоннелей. Специально выделенные просторные площадки позволяли перезахоранивать останки в отдельных могилах.

На сегодня день таких могил насчитывается 234 тысячи — немое свидетельство переходного периода в истории британской столицы, когда приходские кладбища были заменены пригородными, и важного этапа в развитии ее транспортной инфраструктуры. Кладбище Бруквуд разбито на зоны: за некоторые отвечают церковные приходы, остальная территория поделена по профессиональному признаку. Лондонские пекари занимают один участок, актеры — другой. Каждый участок, в свою очередь, поделен на участки меньшего размера с указанием его расположения по отношению к центральной аллее и другим важным ориентирам. В отличие от более известных лондонских кладбищ, в Бруквуде есть зона для «нищих» — в наименее благоустроенной части кладбища.

Осман также ясно осознал важность благоустройства «пристанищ для мертвых» в современном городе — в этом он последовал примеру Бруквуда. Хотя в начале девятнадцатого века территории всех трех пригородных парижских кладбищ (Пер-Лашез на востоке, Монмартр на севере и Монпарнас на юге) были увеличены, в реальности треть площади оказалась недоступной для использования из-за «концессий», то есть участков земли, закрепленных за конкретной семьей в течение определенного времени. Удовлетворить постоянно растущие нужды Парижа в пространстве для захоронения можно было, лишь продолжая сбрасывать бедняков в общие могилы. Эта практика не прекратилась даже после того, как Наполеон III в 1850 году решительно ее запретил, настаивая, что даже беднейшие семьи имеют право владеть участком земли на кладбище, хотя бы на протяжении пяти лет.

Однако Осман подсчитал, что если выполнить приказ императора, уже через пять лет на кладбищах не останется ни одного свободного участка.