Из жизни двух городов. Париж и Лондон

Глядя на Лондон с кладбища Нанхед[100], мы видим этого «прирученного зверя», или Большой волдырь, у себя под ногами: город напоминает нарисованную акварелью картину, помещенную в раму из золотистой листвы. И сегодня, даже заросшие и неухоженные, парковые кладбища позволяют нам заглянуть в тот «идеальный город» девятнадцатого века, где проблемы здравоохранения, канализации, транспорта, бизнеса, моды и социальных различий были приведены «к единому знаменателю». Английские кладбища-парки планировались в искусственно-живописном «природном» стиле; французскую знать конца XVIII века привлекала именно эта модная «английская небрежность» и «естественность». Духовность вряд ли играла большую роль. Во Франции революционный культ Разума вкупе с наполеоновскими идеями национализации захоронений, создал свой образ кладбищенских парков, настолько привлекательный, что Лондон «импортировал» их обратно, не слишком беспокоясь об их связи с якобинцами и римско-католической церковью. Сегодня тридцать два крупных района Лондона размещают на своей территории более 130 кладбищ, больше половины которых были созданы к 1890 году. Кладбища занимают значительную площадь — 607 квадратных миль. На них покоится подавляющее большинство лондонцев, «сообщество мертвых», которое, по прогнозам статистов, к 2030 году вырастет на пятьдесят тысяч человек.

В 1860-м году Чарльз Диккенс во время ночных прогулок посетил городские кладбища.

«Право же, во время этих ночных скитаний, заводивших меня даже на кладбища… я с благоговением думал о бесчисленных сонмах мертвецов, принадлежащих одному-единственному старому городу, и о том, что, восстань они ото сна, они заполнили бы собой все улицы, и негде было бы иголке упасть, не то что пройти живому человеку. Мало того, полчища мертвых захлестнули бы окрестные холмы и долины и протянулись дальше бог знает куда».

Как отметил Льюис Мамфорд[101] в своей эпохальной работе «Город в истории», «городская жизнь охватывает историческое пространство от первого могильного кургана до современного некрополя, где одна цивилизация за другой встречали свой конец». Поэтому вполне логично, что наше путешествие в «другой Париж» Мерсье, которое началось в трясучей темноте дилижанса, закончится здесь, на высотах Нанхэдского кладбища, откуда мы смотрим на простершийся под нашими ногами ГОРОД.

Благодарности

Во вступлении к книге «Лондон и окрестности, разбитые на персонажи и поджаренные на углях», (1632 г.) автор, Дональд Лаптон, с трепетом пишет о своем городе. «Он так сильно вырос, что мне боязно связываться с ними… Он представляет собой целый мир, внутри которого существует множество маленьких мирков». Конечно, средневековый автор прав. Всякий, кто попытается «прижать», то есть, выяснить всю подноготную Лондона или Парижа, рискует тем, что ему зажмут рот. Прежде чем выразить благодарность всем, кто помог этой книге состояться, я официально заявляю, что лично ответственен за любые ошибки, закравшиеся на ее страницы.

Прежде всего я хочу поблагодарить Джона Уилкса и его французского альтер-эго — шпиона и трансвестита шевалье д’Эона, изучение их взаимоотношений привило мне вкус к пыли парижских архивов. Саймон Берроуз, Эдмонд Дзимбовски, Джулиан Суонн и Роберт Тумз всегда с готовностью приходили на помощь в тот период, когда книга только обретала свои очертания. Они отчасти виноваты в ее создании — ведь именно они поощряли меня продолжать изучение сравнительной англо-французской истории. Мой агент Эндрю Лоуни и Рави Мирчандани из Atlantic Books дельными советами помог ли книге оформиться, немалую помощь в этом также оказал Луи-Себастьян Мерсье.

Научные исследования требовали длительного пребывания в Париже и Лондоне. Марин Бернье, Найджел и Феб Блэкберн, Боб и Сильвия Майо, Бернар и Памела Сойер и Александр Тессьер предоставляли мне крышу над головой и моральную поддержку на протяжении последних десяти лет, за что я им бесконечно благодарен. Историческая библиотека города Парижа и Лондонская библиотека предоставили мне уютные, спокойные помещения для размышлений и работы.