ИЗ ЖИЗНИ ФОТОМОДЕЛИ ЗИНГЕР

Она, как железная леди, не подпускала к себе. И не до романов, и чего ждать от женатого человека? Это не по-человечески! А потом как-то они пили чай, он что-то говорил и вдруг признался, как мальчишка: «Я тебя ждал всю жизнь». И он напомнил ей её мужа, который долго добивался ей расположения, а, когда поженились, любил её больше, чем она его.

Но тётя Оля никогда не стремилась к страстям, а тяготела к ровной, размеренной жизни. Она тоже любила мужа. Только по-своему.

В Москве этот инженер подставил ей своё плечо, и она, как раньше, почувствовала опору. И жить стало легче.

17

ВЕРА.

Дело в том, что тётя Оля отличалась исключительной религиозностью. Много молилась, ходила в храм на службы, соблюдала посты. Связь с женатым человеком была недопустима. Его можно любить, но только как брата!

Однако инженер не на братские отношения претендовал. И сама тётя Оля, сколько не отгоняла от себя навязчивые мысли, не могла отделаться от невероятной симпатии, которую испытывала к нему. Конечно, он не смазливый красавчик, поигрывающий мускулами, нет. Но и не жалкий, не хилый. Инженер был человеком среднего роста, плотный, вместе с тем, подтянутый и серьёзный. Очень ответственный и надёжный человек. Вот уже на кого всегда можно было положиться!

И именно эта внутренняя красота определяла отношение к нему окружающих. Он, пятидесятилетний, нравился и Светлане, и Алисии, хотя они видели в нём, всё же, старшего друга, отца.

А тётя Оля получается, стала любовницей инженера. В храме до причастия её не допускали, это закономерно, поэтому страдания и жгучий стыд, которые она испытывала, словами передать невозможно. Однако священник очень спокойно сказал ей, что нужно молиться, и Бог всё устроит. Инженера, которого она тоже привела с собой в храм, священник ни словом, и взглядом не запятнал!

Когда тётя Оля призналась, что страшится осуждения людей, в гостинице, где она работает, уже пошли пересуды, священник опять спокойно заметил: «Бог, только он судья!»

И потекла нескончаемая вереница дней.

Раз не причащают, значит, Богу эта связь не угодна. Тётя Оля очень переживала и больше всего из-за того, что эта история может отразиться на судьбе сына и дочери, потому что она сама, вроде, вносит разлад в жизнь другого человека, а закон бумеранга ещё никто не отменял.

Но и отказаться от любимого человека не могла! И тётя Оля, подумав, стала потихоньку вносить мир в семейную жизнь инженера. Жене подыскали хорошую работу, и от дома недалеко, и непыльную, и жена там сразу стала первым человеком. А его дочке помогли музыку на спорт поменять (она давно, оказывается, хотела гимнастикой заниматься, да боялась, что в секцию её не возьмут из-за полноты, а её взяли).

Семейная жизнь инженера налаживалась, с женой нашёл общий язык, но любовь к другой женщине не проходила. Наоборот, она крепла, цвела красивыми душистыми цветами. И уже жена знала о существовании соперницы, которая почти на десять лет старше её. Жена не истерила, но поливала тётю Олю на чём свет стоит: «Любовница в климаксе, как интересно!» Поливала, но на более серьёзный протест не решалась. Мозжачком чувствовала, шаг влево – шаг вправо, и муж развернётся и уйдёт. И ни квартира его не остановит, ни подрастающая дочка.

Так и жили. Тётя Оля здраво рассудила. Ещё год, и она выйдет на пенсию, уедет домой в свою маленькую квартирку в маленьком городе, будет нянчить внуков. И всё встанет на свои места. А пока пусть будет так, как есть.

Она уделяла много внимания своей духовной жизни, часто ездила в паломнические поездки по святым местам и знала много интересных историй. Как любила Алисия, забравшись на свою вторую полку, слушать её рассказы! Особенно она просила рассказать про рязанских стариц: про блаженную Анну и её дочерей Анисью, Матрону и Агафью, переживших страшны годы революции. Когда дочерей арестовали и отправили по этапу в лагеря на муку мученическую, блаженная Анна с радостью благословила дочерей на этот подвиг, потому что им предстояло пострадать за Христа.

Алисия в изумлении без конца переспрашивала: «Тётя Оля, как она, родная мать, с радостью отправила своих детей в тюрьму? Кто же своим детям такой участи пожелает?» А тётя Оля отвечала, что мы земными мерками меряем, а есть и другие. В страданиях человек закаляется. И добавляла, что сёстры Анисья, Матрона и Агафья, какие бы тяготы на них не обрушивались, всегда шли на труд с молитвой и радостью. И когда работали на стройках и в полях в Казахстане, всё переносили со смирением. А их унижали! Смеялись над ними, часто не давали даже мисок, куда можно было бы налить супу. Они терпели и ни на кого не злились. И за такое смирение, за их неустанные молитвы Господь вознаграждал: посылал в эти места богатый урожай. И гору железных мисок! И тут тётя Оля начинала смеяться, смех её был нежный и какой-то переливчатый, словно колокольчики звенят. Алисия всегда успокаивалась от такого чудесного смеха.