Из жизни и фантазии

Идет между таинственными соснами Мили-Кили, ищет домика лесной хозяйки. Вот огонек блеснул между ветвями. Та самая избушка… В окно видит, как старуха сидит и лучину поправляет. Входит Ей Морт.

Иома грозно на него взглянула… и сказала строгие слова.

«Ты невоздержен был и вот погиб. Талант без разума не полезен человеку. Завтра отправься ты к Пану, лесному богу, он тебе даст разум. Сегодня же ночуй, бедный человек».

Рано утром поднялся Мили-Кили на высокие пармы, чтобы найти Пана, бога лесов. Долго искал он его, пока не нашел в широких палатах в темной роще. На коврах сидел Пан, изнеженный бог светлой Эллады, который и на севере жил так же уютно, как и на юге.

Удивился Мили-Кили, глядя на его козьи ножки и рога на голове. Пан же улыбался. «Здравствуй, безумец севера. Я сделаю нечто и ты будешь мудрейший! Выпей этот старый напиток олимпийских богов, и будешь богат, и ничего от мира не пожелаешь».

И выпил Ей Морт напиток олимпийских богов. И пелена спала с глаз его, и увидал он все и на небе, и на земле. И перестал он желать чего-либо от мира, а сам же почувствовал к нему жалость…

— Иди ты на юг, сказал Пан, там целое царство уснуло от бессилия, скуки и машинности жизни; вдохни жизни ему. А дальше увидишь сам, что нужно делать.

Лесная старуха обрадовалась, увидавши ставшего вдохновенным Мили-Кили от напитка богов Эллады, и подарила ему новую арфу.

Оставил Мили-Кили лесные избушки, ставшие для него дорогими и отправился на юг для великих подвигов. Мысль была скована в пределах земли и небесного свода. Дальше не могла она подняться… и вот она погасла.

А за мыслью и сама жизнь прекратилась. Она замерла надолго. Окаменело целое царство. Большой город, прежде полный жизни и суеты, теперь представлял спящую громаду, как бы высеченную каким-то неизвестным ваятелем, из гранита и мрамора гигантскую фигуру.

Мили-Кили прибыл сюда и дивовался диву. Идет по улице он, одетый в звериные шкуры, рано утром при синем свете. И видит — на скаку остановились кони, высоко подняв головы. Возничие на козлах, как статуи, сидели.

На улицах прохожие остановились в разных позах, застигнутые леденящим глубоким сном. Каменный, спящий город был перед ним.

Идет он, (Мили-Кили), глубоко задумавшись. Вот дворец, но жизни нет в нем. Привратники окаменели. Огни еще горели в окнах. Душа скорее засыпает, чем стихии мира. Входит Ей Морт в пустынные палаты.

Из зала в зал идет он, стуча тяжелыми ногами. Шаги далеко раздаются, но нет ответа им. Громко закашлялся Ей Морт. «Эй, кто там», звучно сказал он. Стены ответили: «эй кто там?» Нет никого, кто бы сам двигался, или имел бы желание. Ему страшно стало. Он почувствовал, что только одна сияет на небе звезда, кругом же черные пустоты, ни дна нет, ни стен нигде.

Приходит он в маленькую горенку. Там в кресле сидит молодая женщина. Она спала, но не дышала.

Румянца не было на щеках, волосы ее рассыпались по плечам. Она одета была в дорогие ткани, и утопала в кружевах и лентах. То кругами, то спиралью, то пышными волнами обхватывала ее пурпурная мантия. Перед ней было огромное зеркало. Но глаза, закрытые длинными ресницами, не любовались чарующей красотой. Долго смотрел Мили-Кили на деву. «Уже заря восходит, думал он, скоро, и солнце взойдет. Зачем так долго спать?» И тихо заиграл он на волшебной арфе.

И видит он, губы девы вздрогнули, румянец показался на щеках, и медленно она поднимала отяжелевшие веки.

— Кто здесь, сказала она. Чьи звуки я слышу, которые проникают в мое сердце (и согревают охладевшую мою кровь).

И посмотрела она и увидала пред собою Мили-Кили, который задумчиво играл недалеко от нее. Лохматый вид его и звериные шкуры, которыми был одет тот, напугали ее.

— Не бойся меня, сказал Ей Морт. Я один из смертных, которому лесная старуха подарила чудесную арфу. Вот я разбудил тебя этими звуками и весь город ваш великий вскоре проснется.

Вставай. Заря уже высоко поднялась. Я Мили-Кили. Кровь же остыла в ваших жилах, потому что забыли вы созвездия мира, красоту полей, и тени лесные. Иди, одевшись в теплую одежду, потому что холод объемлет ваш город, иди, разбудим его!

Была послушна дева, ибо разум имела большой, оделась в дорогие меха и пошла за Мили-Кили.

Идут они по улице. Заря широко крылья распахнула над окаменевшим городом. Утренний воздух был чист, и бодр, и живителен. И, жители неба, звезды сияли в вышине.

Остановились они у огромного дома из белого камня. Вошли по тяжелой лестнице в обширный зал. Большое собрание там было. Сидели седые старцы кругом стола, бородами застилая зеленый бархат его.

Пред каждым лежали толстые книги на разных языках, существующих и не существовавших никогда… Старцы спали, уснувши над книгами, (ибо для мысли требуется бесконечный простор, книги же были, хоть объемны, но ограничены).

Мили-Кили стал играть тихую песню о своде небесном, как миры бороздят пространство по красивым удлиненным кругам, как спиралью вьются там тонкие первоматерии, как в туманных кольцах зажигаются новые звезды. Звуки наполнили зал.

И вот старцы медленно открывали глаза, ученые мужи просыпались и поглаживали бороды.