Из жизни Ксюши Белкиной

– Да, спасибо. Приходите в любое время – дочка дома будет, а я с утра в церковь поеду, сорокоуст закажу…

Оставив Ольку в квартире, Ксюша, не раздеваясь, поднялась на девятый этаж. Нужная ей дверь и в самом деле оказалась приметной, выкрашенной в ярко-оранжевый цвет – аж зажмуриться захотелось! Она долго давила на кнопку звонка, прислушиваясь к его переливчатым соловьиным трелям, и уж совсем было собралась уходить, решив, что хозяин яркой двери где-то гуляет, как вдруг она неожиданно распахнулась, явив ей веснушчатое, как кукушечье яйцо, молодое мужское лицо с весело прищуренными, сияющими медовой желтизной глазами и длинными рыжими кудрями до плеч. «Ой! Рыжий какой! – подумала Ксюша, оторопело разглядывая мужчину и отступая на шаг от двери. – И в самом деле Трифон – это имя ему больше подходит, чем Антон…»

– Вы ко мне, добрая моя самаритянка? – улыбнулся он широко и приветливо, откинув со лба скрученные рыжие пружинки. – Какие вести принесли, хорошие или злые?

– Скорее хорошие, наверное… – смущенно заулыбалась ему в ответ Ксюша. – Я к вам от Лизы…

– Да? – обрадовался искренне рыжий Трифон. – И что же мне передала Лизавета? Поцелуй да три привета?

– Нет… Я не знаю про поцелуй… – окончательно смутилась Ксюша. – Она сказала, что картины ваши пристроила… И чтоб вы ей перезвонили срочно, она сама все расскажет…

– О! Так замечательные же вести, добрая самаритянка! А вы подруга Лизкина, что ли? Чего-то не припомню…

– Нет, я не подруга… Я просто буду жить в их квартире – меня Лиза попросила.

– Понятно… А зовут вас как?

– Ксюша… Ксения то есть…

– А меня – Антон Трифонов, или Трифон – так проще и привычнее!

– Да, я тоже так подумала…

– Ну что ж, Ксюша-Ксения, проходите – чаем напою за хорошие новости! – отступил он в глубь квартиры.

– Ой, что вы, спасибо, не надо… Тороплюсь я… А вы завтра к нам приходите – поминать будем Ивана Ильича, Лизиного отца! Придете?

– Приду, приду, конечно! Интересный был мужик Лизаветин отец, как же…

Выходя утром из церкви и обернувшись, чтобы еще раз перекреститься, Ксюша вспомнила вдруг о Вите, и больно сжалось от досады сердце. «Я и попрощаться даже не зашла, когда мы уходили с Олькой, – упрекнула она себя. – И не то чтобы забыла – не захотела просто! А он ведь наверняка ждал… И кто теперь его в церковь повезет, интересно? И книги из библиотеки принесет? Сбежала, получается, и забыла – с глаз долой, из сердца вон? Ну да, так и получается, если уж честно самой себе признаться! Выходит, жестокая и равнодушная я? Или просто жить хочу? Прости меня, Господи…»

Еще раз перекрестившись и поклонившись низко и увидев неуклюже выползающий тупым рылом из-за поворота автобус, бросилась бегом на остановку – вот повезло, долго ждать не придется… Времени-то в обрез – надо к двум часам обед поминальный приготовить! И суп куриный с домашней лапшой, и пирог, и мясо… Лиза на поминки щедро денег оставила, они вчера с Олькой их все на продукты и истратили! Иван Ильич ею доволен был бы, наверное…

Олька уже вовсю хозяйничала на кухне – чистила картошку над ведром, громко подпевая певцу и певице, страстно вопящим из стоящего на холодильнике телевизора: «Чумачечая весна, чумачечая…Чумачечея весна пришла…»

– Ольк, что это за песня у них такая? – рассмеялась Ксюша, повязывая фартук и резко убавляя звук. – Стихов хороших мало, что ли? И вообще – почему они нормальные слова коверкать вздумали? Еще и по телевизору поют…

– Ой, мам, да нормальная песня! Чего понимаешь-то? А что неправильно слова произносят, так это фишка такая… Тебе не понять, в общем. Ты в возрасте уже, кайф не словишь…

– Я?! Я в возрасте? – оторопело уставилась на нее Ксюша. – Мне и тридцати трех еще не исполнилось, ты что…

– А ты давно на себя в зеркало смотрела? Ходишь как чучело! Встала утром, умылась, волосы в хвостик забрала – и вперед! И что толку от твоей молодости? Говорю тебе, говорю…

– А что ты предлагаешь?

– Ну, я не знаю… Ухаживай как-то за собой! В парикмахерскую сходи, юбку себе купи, туфли…

– А жить мы с тобой на что будем?

– Да проживем! На макаронах посидим, подумаешь! Главного рэкетира на твою зарплату мы устранили, так что давай, действуй…

– Ты думаешь, из меня что-то еще получится?

– А то! Ты ж не косая-кривая, неухоженная просто…

– Ладно, Ольк, я попробую. А ты давай, картошку пошустрее чисти! Скоро люди приходить начнут, а у нас с тобой тут конь не валялся…

Народу на поминки и правда собралось много. Пришли соседи, несколько семейных пар, какие-то бравые старички в военной форме – с трудом расселись за большим столом в гостиной. Ксюша с Олькой как оглашенные бегали из кухни в комнату, доносили недостающие приборы, крутились растерянно, не зная толком, где и что взять – спасибо, Татьяна Алексеевна подсказывала тихонько и дружелюбно, а то бы растерялись окончательно! И смешной художник Трифон тоже спустился из мастерской, сидел скромненько с завязанными на затылке в яркий рыжий хвостик волосами, следил медовыми глазами за Олькой, усмехался по-доброму.