Из жизни Ксюши Белкиной

– Да где там! Ничего толкового из него не получается, как ни бьюсь! Настоящий тормоз, весь в тебя пошел. В двух институтах успел поучиться – ни одного так и не закончил, на фирму к себе его взяла – тоже толку никакого! Болтается целый день – ни дела, ни работы…

– Да ему там неинтересно, Ань! Все эти твои сделки, договоры, кредиты, залоги – не его это дело!

– А он не в цирке работает, чтоб еще и интересно было! Он, простите, мужик и деньги должен зарабатывать, чтоб семью кормить! А не семья его… Я же ему все дала, на большую дорогу выпустила, какого черта ему еще надо?! Другой бы и мечтать не смел…

– Да не его это дорога, Анна! И семья тут вообще ни при чем! Ты его на чужую дорогу выпустила, понимаешь? Он же в университет на журналистику мечтал после школы попасть, а ты его не пустила!

– И правильно сделала, что не пустила! Что это за профессия для мужика? Позор один! Пусть бабы в розовых кофточках на себя чужую помойку принимают сколько угодно, а мой сын этим заниматься не будет! Я ему мать, а не ехидна, чтобы его во все это отпустить!

– Да никто не вправе решать за человека, чем ему заниматься! Что ты его ломаешь все время? Комкаешь в руках, как кусок пластилина, – смотреть невозможно! Женитьбу эту дурацкую организовала…

– Алексей, прошу тебя, прекрати! – изо всех сил сжимая в руках пустой стакан, тихо и злобно произнесла Анна. – Прошу тебя, не заводи больше этих разговоров! Ты же знаешь – я их терпеть не могу и смысла их не понимаю!

– Да ладно, не буду! – махнул обреченно рукой Алеша, наливая себе еще пива. – Раз не понимаешь, какой смысл тогда доказывать, об стенку головой биться…

– Ну вот, другое дело! – улыбнувшись уголками губ и протягивая ему свой стакан, миролюбиво откликнулась Анна. – А работать я его заставлю! У него просто дури в голове много, потому что ни за что бороться не надо! Вот он и кидается от этой дури в крайности, выдумывает себе страдания! И эту свою Марусю яйцеголовую себе тоже сам выдумал! Чего он в ней нашел, не пойму? Ни ума, ни красоты! Плебейка! С Наташей и рядом поставить нельзя!

– А чего ты вдруг Марусю-то вспомнила? – удивленно спросила Анюта. – Когда это все было…

– Да в том-то все и дело, что он опять с ней встречается! – с досадой произнесла Анна. – Мне уже доложили… Да я, собственно, за этим тебя, Анют, и звала… Ты мне не поможешь?

– А чем я могу тебе помочь-то? – еще больше удивилась Анюта, округлив свои фиалковые глаза.

– Поговори с Кириллом! Они же дружат, он наверняка все знает! Серьезно это у них или так… А я бы сориентировалась, что мне предпринять! А то перед Наташей неудобно!

– Тебе не перед Наташей, тебе перед ее папашей больше неудобно, наверное? – с усмешкой спросил Алеша.

– Слушай, Ань… – медленно проговорила Анюта, глядя в сторону, – а ведь это некрасиво все выглядит… Ну узнаю я, допустим, у Кирюшки всю правду, а ты потом что, Темку за ухо возьмешь и силой к Наташе приведешь? Или в угол поставишь? Понимаешь, если он ее не любит, тут уж ничего нельзя сделать! Тут нашими действиями только еще больше можно все напортить!

– А я от тебя и не требую никаких таких действий! Твое дело – все узнать и мне доложить, только и всего! А остальное тебя не касается!

– Постучать нужно, значит? Только и всего? Ну-ну…

Анюта замолчала надолго, сидела, медленно поворачивая в руке стакан с остатками пива, усмехалась грустно. Алеша, откинувшись на спинку стула и вытянув ноги, смотрел на Анну требовательно, словно ждал, что еще немного, и она извинится, или рассмеется просто и весело, как раньше, и обратит все в шутку… Так и молчали долго и трудно, каждый о своем, пока Анна неуклюже и с досадой не произнесла:

– Ладно, Анют, проехали… Все время забываю про этих твоих тараканов в голове! Один таракан зовется честь, другой – совесть, третий – занудство чистоплюйское… Давайте тему сменим! Хочешь, я тебе покупкой похвастаюсь? Подожди!

Анна резво соскочила со стула, на цыпочках убежала в комнату.

– Нюточка, молодец! Один-ноль в твою пользу! – шепотом рассмеялся Алеша. – Как это у тебя с ней получается? Почему я так не могу?

– Да ладно тебе, Алеш! Я ж птица свободная. Встала, ушла и забыла! А ты здесь живешь…

– Вот, смотри… – появилась в дверях кухни Анна, бережно держа в руках синюю бархатную коробочку. – Вчера купила…

Анюта осторожно взяла коробочку в руки, открыла. С синего бархата полыхнули в глаза искрящимся надменным светом два больших бриллианта изящных серег. Тончайшая паутинка из белого золота беспорядочно опутывала неровной огранки продолговатые камни, тонкие ниточки сходились в маленький узелок, плавно переходящий в вычурную застежку с тремя маленькими изумрудами по краю. Анна напряженно наблюдала, ждала реакции, глаза ее горели сумасшедшим восторгом, все тело подалось вперед и будто дрожало в счастливой лихорадке.

– Ну как? – нетерпеливо спросила она, беря коробочку из Анютиных рук. – Я их как увидела – дар речи потеряла! Это ж старинные, восемнадцатый век… Одна мысль в голове – хочу! Хочу! Хочу!

– Красивые сережки, – улыбнулась ей вежливо Анюта. – Очень красивые.