Из жизни одиночки (СИ)

Да только, вот, беда: он обещает это себе каждый день, но каждый день уступает какой-то из своих слабостей, поддается непозволительным чувствам и совершает катастрофические оплошности. Сумрак на «Сокрушителе» уже без малого пятьдесят суток, и все это время отец от него не в восторге. В лучшем случае Вожак молчит и хмурится, глядя на не оправдавшего надежд потомка, в худшем — поднимает на него руку. Позавчера вновь не оставил на сыне живого места, причем, за сущий пустяк.

Сумрак морщится, вспоминая подробности, потом осторожно ощупывает свою спину. Вчера сильно болело, сегодня уже терпимо. Пальцы натыкаются на твердые коросты: те, что посвежее, еще саднят, более давние противно чешутся. Хоть бы сегодня не заработать еще…

Прикрывая бедра жесткой коричневой тканью, молодой самец отмечает, что она уже практически колом стоит. На корабле нет прачечной, только стерилизатор для скафандров и постельного белья. Казалось бы, что стоит поставить где-нибудь пару стиралок? Но нет, раз ты охотник, то будь добр, сам чисти свои доспехи и приводи в порядок одеяние. И, если с чисткой брони канители обычно не возникает, то снизойти до стирки собственной набедренной повязки может далеко не каждый воин. Обычно данная проблема решается следующим образом: раз или два в месяц самец принимает душ одетым. Но Сумрак так не привык. Напротив, постирать ему совсем не зазорно, только вот очень не хочется, чтобы его за этим занятием кто-нибудь застал…

Подросток одевается и идет в душевую. В раздевалке стоит крепкий дух взрослых самцов — а ведь это они еще даже не приступали к тренировкам… Трое воинов совершают неспешное омовение, их мощные рельефные тела блестят под быстрыми струями теплой воды. Охотники молчат. Сумрак приветствует их с низким поклоном, но те не удостаивают его своим вниманием. Наверное, и к лучшему. Встать рядом с Кровавыми сын Вожака не решается — по сравнению с ними он такой хилый и мелкий, что одним присутствием будет оскорблять величие воинов. Сумрак отходит в дальний угол и начинает поспешно, почти стыдливо мыться. У него снова задерживается линька, просто какое-то наказание…

Наконец самцы уходят. Теперь Сумрак может ненадолго расслабиться и поплескаться в свое удовольствие. И простирнуть одежду. Только вот раны размокли, щиплет…

Дальше его ждет долгая, изнуряющая тренировка. Он помнит, как невыносимо в первые недели болели мышцы. Сейчас такого уже нет, болят только ссадины и ушибы, но они-то неизменно каждый день появляются новые. На многих ребрах подростка уже стоят скобы, на некоторых даже не по одной…

Сумрака тренирует отец. Он постоянно скрипит зубами от раздражения и сердито рычит, наблюдая каждый промах отпрыска. Говорят, Гроза потрясающе терпелив, но Сумрака на сей счет гложут серьезные сомнения.

Тем не менее, кое-какой результат все-таки имеется. Сын Вожака уже немного владеет оружием — по крайней мере, не роняет его из рук каждый раз, пытаясь отразить атаку или выполнить прием. Но через раз все равно роняет… И он до сих пор абсолютно теряет боеспособность при получении любой травмы. Отец сердится, отец велит вставать, крича, что враг не станет ждать, и сам тоже не ждет, нанося следующий удар, но Сумраку сложно себя пересилить. Подросток рефлекторно пытается закрыться, чем злит Грозу еще больше.

Спустя два часа тренировка заканчивается, и Сумрак ненадолго оказывается свободен. Молодой самец еле тащится в душевую, где смывает с себя кровь. Мутная вода течет ему под ноги; его заметно пошатывает…

Потом Сумрак возвращается в свой отсек и долго обрабатывает раны. Он шипит и глотает бессильные слезы, хорошо, что этого никто не видит. Если травмы не серьезные, беспокоить медика не следует — справляйся сам. И никаких обезболивающих.

Теперь у него почти час отдыха. Все это время Сумрак лежит ничком без движения. Когда подходит время, он с трудом соскребается с лежанки и бредет в отсек приема пищи. Сегодня день кормежки.

Чем тут кормят — отдельная история. Сушеная биосинтетическая плоть, напичканная витаминами и стимулирующими добавками. Вояки зовут это «концентратом». Концентрат подается в порционных брикетах. Сумраку, как новобранцам, положен всего один, старшим воинам — до пяти, в зависимости от возраста и массы. Концентрат пресен на вкус и очень тверд. Каждый раз, вгрызаясь в свой паек, подросток ловит себя на мысли, что вот-вот лишится части зубов. Поедая безвкусный брикет, он с тоской вспоминает об ароматном парном мясе, что с капризами вкушал в доме матери, но голод слишком силен, и юнец уплетает концентрат до последней крошки.

Во время обеда Сумрак всегда занимает самое отдаленное место, стараясь быть наименее заметным для старших. Оттуда он украдкой посматривает на трапезничающего с достоинством отца, восседающего на почетном возвышении, откуда тот заодно может смотреть за порядком. Гроза невозмутим. Он ест неторопливо, с равнодушием поглядывая поверх голов. Ест и даже не кривится от качества пищи.