Из жизни одноглавого

К соседнему с библиотечным подъезду подъехал большой грузовик, на бортах которого значилось: «ПЕРЕЕЗД WWW.SHEMETOM.RU», и несколько грузчиков в одинаковых синих комбинезонах с белыми литерами на спинах, повторявших надпись на грузовике, стали выносить и укладывать какую-то трепаную мебель.

Время от времени показывались и хозяева – то заплаканная женщина в красной куртке принесет люстру, то хмурый мужчина выкатит велосипед, то две девочки с бантами притащат скрипку в футляре и сядут на скамью смотреть, как дяди в комбинезонах грузят пианино. Снова появится заплаканная женщина в красной куртке, отругает их и пошлет за новой ношей, мотивируя свою строгость напряженностью дела и недостатком времени.

Плотникова, понятное дело, поспешила туда, уловила заплаканную хозяйку, и они крепко и надолго зацепились языками.

Выяснилось, что из квартирной части дома выезжает последняя семья. Их не устраивали предлагаемые муниципалитетом варианты, они упирались до конца; на последнем суде, решившем дело не в их пользу, муж потерял сознание, а женщина в красной куртке, по ее словам, чуть не сошла с ума, и тогда им отключили воду и вырубили свет. В итоге выезжали они не в радости новоприобретения, а в негодовании утраты, злые и несчастные.

Разумеется, Плотникова подсыпала соли на раны, хлопая себя по щекам и причитая: «Уж на край земли-то, господи! На край земли!» – и в глазах заплаканной женщины появлялось такое затравленное выражение, будто и в самом деле гнали их в Шилку или Нерчинск.

– Ну конечно, – нашла объяснение Наталья Павловна, выслушав историю. – Если в центре присиделся, разве хочется на окраину, даже если на время?

И посмотрела на Коган в надежде, что та разделит эту простую мысль или по крайней мере одобрит ее, но Коган только с сомнением хмыкнула.

Хотя, казалось бы, Наталья Павловна стопроцентно верно рассудила – кто же в такой ситуации будет радоваться?

Последние дни вообще было как-то тревожно. Уснул я кое-как, спал вполглаза, и, когда проснулся и увидел, что в директорском кресле сидит Калабаров, даже не удивился.

И тут же спросил:

– Юрий Петрович, а вы знали, что Светлана Полевых – ваша дочь?

Ляпнув это, я, честно сказать, даже не удивился тому, что ляпнул. Все равно уже несколько дней крутилось на языке. А сейчас голова была замутнена, вот спросонья и выскочило.

Вздрогнув, он оторвал затылок от подголовника и потянулся, сцепив руки в замок.

– Что? Какая дочь?

Я встряхнулся. Сказав «а»...

– Светлана Полевых... утверждает, что вы были ее отцом.

– То есть она все-таки Полевых, а не Калабарова, – уточнил он. – Что можно сказать. Мир тесен. Как вы узнали?

– Теснота мира в данном случае ни при чем. Она у нас появилась совсем не случайно.

– Где – у вас?

– У нас в библиотеке.

– Уже после?

– Нет. Задолго до.

– То есть что же выходит...

– Ну да, – подтвердил я. – Она ходила к нам книжки читать, а вы и не знали.

– Интересно... Долго ходила?

– Полтора года.

– И не подошла ко мне, не сказала? – задумчиво произнес он.

– Говорит, не хотела впутывать в свою жизнь. Мол, у вас своих забот полон рот, а тут еще дочка как снег на голову.

– Это она зря, конечно, – сказал он, пожав плечами. – Зря. Очень даже это было уместно. Не знаю, чем бы я мог ей помочь, но...

Я вздохнул.

– Даже если бы ей удавалось время от времени с вами поговорить, уже было бы много.

– Ладно, не будем попусту крыльями махать. Сделанного не воротишь. И что же она?

– В каком смысле?

– Что делает, чем занимается?

– Знаю только, что окончила третий курс мехмата.

– Ничего себе! – удивился он. – Интересный выбор. Мать у нее до невозможности гуманитарная.

– Ну и что? Вы сами всегда говорили, что математика возглавляет список гуманитарных наук.

– Так и есть, – согласился он.

Мы помолчали.

– В общем, имейте в виду, Юрий Петрович, – сказал я. – Такая симпатичная девушка, а вы и не в курсе. Вы бы по своим каналам и про нее разведали.

– А что с ней?

– В том-то и дело, что неизвестно. Пропала она, не приходит. Как бы дело так не повернулось, что Милосадов с ней отношения завел. Я последний их разговор слышал. Честно сказать, мне сильно не понравился.

– Что ж, узнаю…

Я не упустил случая легонько съязвить:

– Между прочим, в прошлый раз вы говорили, что и без того теперь все на свете знаете.

– Такую глупость я не мог сказать, – возразил Калабаров. – Многое из того, что знаю я, вам неизвестно, – это да. Но все? – всего никто не знает… Ладно, расскажите, как вы тут без меня живете.

– Да как, – я невольно вздохнул. – Живем себе. Пакуемся. Запарились уже. Я и подумать не мог, сколько книжек людьми понаписано. С утра до вечера колготимся.

– Пакуетесь, – задумчиво повторил он. – Вообще-то зря, конечно.

– Почему зря? – удивился я. – Как же фонды вывозить, если не упаковать?

– Не будет никто вывозить фонды, – хмуро сказал Калабаров. – Никому ваши фонды не нужны.

Его заявление сбило меня с толку. Я молчал, не зная, что сказать.

– То есть как это не нужны? – тупо спросил я. – Почему не нужны?

– Да вот так и не нужны, – ответил он со вздохом.

– Но как же? Ведь когда будет новая библиотека...