Из жизни одноглавого

Обязательная программа подходила к концу, наступало время вольной. Президент преображался – подтягивался, веселел, глаза блестели. По мере того, как на экране разворачивались веселящие сердце чудеса, становилось понятно, почему именно этот человек обременен столь высоким званием: да потому что никому другому не удалось бы совершить даже малой толики его былинных подвигов. Прошлое стыдливо склонялось перед блистательным настоящим, сам Геракл смущенно пятился в туманное пространство древних выдумок, с завистью поглядывая оттуда на удивительную современность: новый герой брал под уздцы непокорный стратостат и, смело оседлав его, непреклонно взмывал в облачные небеса, чтобы горделиво измерить наконец температуру верхних слоев атмосферы, никак не дающуюся в руки глупых синоптиков. А покончив с этим тут же, только переодевшись из костюма высотника в грубую брезентуху землепроходчика и надвинув каску, яростно дергал железные ручки, чтобы глубоко в недрах планеты увести в сторону проходческий комбайн, без его участия наверняка наехавший бы на гнезда невинных кротов и несчастных землероек...

Последний по времени сюжет был, пожалуй, самым впечатляющим. Облегающее одеяние, сшитое из каких-то блестящих бляшек вроде копеек или гривенников, убедительно имитировало мелкую рыбью чешую. Налепленные по всему телу розовые плавники трепетали по ходу заплыва. Бултыхая ластами и с рыбьей сноровкой извиваясь всем телом, Президент показывал спасительную дорогу косяку корюшки, заплутавшему в мутной воде низовьев Невы по пути на нерест.

Когда духоподъемные сюжеты заканчивались, звонил телефон: радостно взволнованная Плотникова спешила восторженно поделиться с Натальей Павловной яркими впечатлениями от увиденного.

Как всегда, это случилось под утро.

– Соломон Богданович, – сказал Калабаров. – Я не могу сидеть тут всю ночь и ждать, когда вы соизволите проснуться.

Я опять не заметил, откуда он взялся: вздрогнул и раскрыл глаза, уже когда Калабаров сидел на пуфике у комода.

– Я не сплю, – заплетающимся со сна языком сказал я. – Во всяком случае, уже не сплю. Рад вас видеть. Здравствуйте.

– Тише, тише, Наталью Павловну не разбудите… Вы, Соломон Богданович, я смотрю, и в ус не дуете.

– Ничего себе! – Я встряхнулся, сгоняя последние крохи сна. – Четверть пятого, между прочим. Ночь на дворе. Я же не знал, что вы появитесь.

– Вот тебе раз! – удивился он. – Разве я не давал знака?

– Какого знака?

– Могли бы заметить, что вечером штора колебалась. Ни с того ни с сего. Разве не знак?

– Вечером Петя со Светланой заходили и Красовский. Такой галдеж стоял, что только если бы она совсем упала...

– И вода у вас в поилке рябила.

– Воду видел, – соврал я. – Но не понял, к чему.

– Ну конечно, – он усмехнулся. – А на потолке я огненными буквами «Ждите!» вывел – тоже не поняли?

Честно говоря, никаких букв на потолке я не заметил.

– Так это вы писали? – деланно удивился я.

– А кто же еще?

– Мне показалось, свет так падает... случайно как бы...

Калабаров махнул рукой.

– В общем, Соломон Богданович, с вами каши не сваришь. В следующий раз придется прямо на голову штукатурку отколупывать... Предпринимать что-нибудь надумали?

– Насчет чего?

– Насчет Милосадова.

– А что надо предпринимать?

– Хорошенькое дело! – возмутился он. – Соломон Богданович, я вам удивляюсь. Мало того, что с блеском порушил все, за что я столько лет боролся, так еще и... даже вспоминать об этом не хочу! Вы ведь понимаете, что я имею в виду?

– Понимаю, – вздохнул я.

– Если бы я был... гм... по-прежнему был у вас, я бы смог ее защитить. Впрочем, если бы я был... гм... был у вас, возможно, не пришлось бы ее ни от чего защищать, – сказал Калабаров. – Не было бы в библиотеке никакого Милосадова. Правда, он бы наверняка других где-нибудь корежил, но ведь для нормального человека как? – если вдалеке, то будто и нет вовсе... Ладно, не в этом дело. Так или иначе мечта этого мерзавца сбывается: с послезавтра он назначен коммерческим директором. То есть получит все, чего так желал: сядет на финансовые потоки. И будет, как добрый поливальщик, открывать воротца. Чтобы водичка то туда текла, то сюда. Главным образом, наполняя карманы акционеров. Свои, в частности. Библиотеки нет, Светлана в коляске, Милосадов на потоках. А вы все это так и оставите? Пусть живет безнаказанным? – я хочу сказать, в вашем человеческом понимании безнаказанным.

Я насторожился.

– А в вашем понимании что?

– А в нашем понимании он, дурачок, себе на роду такого уже понаписал, что можете не волноваться, – туманно разъяснил он. – Этого не замажешь. И не замолишь.

Я разозлился. Что за манера громоздить одну загадку на другую.

– Чего вы от меня-то хотите? Что я могу? Люди-то вон ни о чем не думают, а уж...

– Некоторые думают, – буркнул Калабаров.

– Это кто же?

– Да кто... Петя Серебров. Вообще-то не должен вам этого говорить... ну да ладно: хочет прилюдно дать Милосадову по роже, когда тот в качестве главного лица приедет на открытие.

– Разве Петя знает?