Изабелла Баварская

Битва длилась три часа. Всего три часа понадобилось, чтобы от ста восьмидесяти тысяч осталось лишь семьсот человек. Расправившись с христианами, Баязет осмотрел вражеский лагерь и выбрал для себя палатку короля Венгрии, в которой тот еще недавно пировал и где была выставлена золотая и серебряная утварь; другие же палатки он предоставил в распоряжение своих солдат и военачальников. Сняв с себя боевое снаряжение, чтобы отдыхало тело, — ведь он сражался не хуже простого солдата, — Баязет уселся, скрестив ноги, перед дверью на ковре и позвал к себе своих генералов, всех своих друзей, чтобы поговорить с ними об одержанной победе. Они тотчас же явились на зов; Баязет, довольный прошедшим днем, смеялся и шутил и обещал в будущем завоевать Венгрию, а вслед за нею и все другие земли христиан. Он желал царствовать над всем миром, как некогда его предок Александр Македонский, — поданные согласно кивали головами, выражая свое одобрение и славя его. Затем Баязет отдал следующее приказание: во-первых, пусть тот, кто пленил кого-нибудь, приведет пленника на следующий день к нему; во-вторых, пусть отыщут всех убитых и сложат рядом тела наиболее знатных и могущественных рыцарей, ибо он собирается отужинать перед их трупами; а в-третьих, пусть непременно сообщат ему, что сталось с королем Венгрии: убит он, пленен или спасен.

Отдав распоряжения и почувствовав, что он отдохнул, Баязет приказал привести ему свежего коня; он пожелал осмотреть поле битвы, ибо, как ему доложили, его люди жестоко пострадали в этом бою, хотя сам он не верил, чтобы горстка христиан могла нанести большой урон его армии. Итак, он отправился на поле боя и тут убедился, что ему сказали лишь полуправду: рядом с одним убитым христианским бойцом лежало тридцать турок. Вне себя от ярости, Баязет проговорил:

— Да, нашим людям пришлось тяжко, христиане дрались как львы; но, даю слово, оставшиеся в живых поплатятся за это. Пошли!

По мере того как Баязет продвигался вперед, он все больше дивился храбрости и ловкости врага. Он достиг того места, где упали друг на друга мессир де Ла Тремуй и его сын, — вокруг них лежала груда мертвых тел. Баязет последовал путем, пройденным Жаном Венским, — он был устлан трупами. Наконец он достиг места, где погиб этот славный рыцарь, прикрыв собой знамя божьей матери, его окоченевшие пальцы так крепко сжимали древко, что пришлось их отрубить топором, чтобы высвободить знамя.

Два часа потратил Баязет, в последний раз осматривая поле боя, и затем удалился в свое жилище; он проклинал христиан, победа над ними обошлась дороже, чем любое поражение. Наутро, едва он приоткрыл створки двери, как увидел поджидающих его военачальников: они хотели знать, что делать с пленными, — прошел слух, что всем отрубят голову, кто бы ни запросил милости. Но Баязет прикинул, какую выгоду может он извлечь, подарив жизнь знатным сеньорам. Он кликнул толмачей и приказал узнать, кто из уцелевших были самые богатые и знатные: переводчики ответствовали, что самыми знатными назвались шесть рыцарей: во-первых, мессир Жан Бургундский граф Невэрский — глава войска; во-вторых, мессир Филипп д’Артуа граф д’Э, в-третьих, сир Ангерран де Куси; в-четвертых, граф де Ла Марш; в-пятых, мессир Анри де Бар и, в-шестых, мессир Ги де Ла Тремуй. Баязет пожелал увидеть их, и ему их привели, они поклялись верой и законом, что говорят правду, что это подлинные их имена. Тогда Баязет сделал знак графу Невэрскому приблизиться к нему.

— Если ты тот, за кого себя выдаешь, — сказал Баязет через переводчика, — то есть если ты Жан Бургундский, я дарую тебе жизнь; не из-за твоего имени или выкупа; просто некий некромант предсказал, что ты один прольешь больше христианской крови, чем все турки, вместе взятые.

— Базаак, — ответствовал граф Невэрский, — не делай для меня этой милости, мой долг разделить судьбу тех, кого я привел к тебе; если ты положишь за них выкуп, то и я заплачу за свою жизнь, а если ты их осудишь на смерть, я умру вместе с ними.

— Я сделаю так, как угодно мне, а не как хочешь ты, — отвечал султан и повелел отвести пленников обратно в палатку, служившую им тюрьмой.

Пока император раздумывал, те ли это сеньоры, за кого они себя выдавали, к нему ввели рыцаря, служившего у его брата Амурата и знавшего немного по-турецки. То был сир де Хелли. Баязет видел его однажды и припомнил его. Хорошо ли знал сир де Хелли пленных рыцарей, спросил Баязет. Сир де Хелли отвечал, что как бы мало они ни значили во французском рыцарстве, он, наверное, сможет сказать султану, кто эти люди. Тогда Баязет велел проводить его к ним, но запретил обмениваться словами из боязни сговора и обмана. Сиру де Хелли достаточно было одного взгляда — он тут же узнал их. Он быстро повернулся к Баязету, — тот потребовал назвать пленников, — и сказал, что пленники султана — граф Невэрский, мессир Филипп д’Артуа, мессир Ангерран де Куси, граф де Ла Марш, мессир Анри де Бар и мессир Ги де Ла Тремуй, — то есть самые знатные и богатые сеньоры во Франции, а некоторые даже состояли в родстве с королем.