Избавление

"Может. Но для этого надо находиться при смерти, чтобы она тебя не убила. Главное свойство такого Ключа - раздувать тлеющую в человеке искру... или же задувать, если она слишком слаба. Он - как ветер, холодный и равнодушный. Как подует, так и ладно. Поможет - хорошо. Не поможет - жаль. Как правило, с ним некроманты любят работать - нежить на такую воду только что не молится. Никогда далеко не отходит, все пасется поблизости, стережет, живет за ее счет... ведь что, кроме мертвого Ключа, способно поддерживать в ней подобие жизни?"

Волчица неожиданно насторожила уши, странно замерла, принюхалась, но потом как-то разом осела и сдавленно прошептала:

"Ты прав: ничего... и они действительно его стерегут".

А следом со всех сторон раздался заунывный вой сразу на несколько десятков, если не сотен голосов, и по всему болоту прошло странное волнение.

Она летела так, как никогда еще в жизни не летала - стремительнее ветра, увереннее настоящей птицы. Летела почти на пределе, не давая себе замедлиться ни на миг. На одном дыхании, чувствуя холодное прикосновение смерти, на грани отчаяния, из последних сил взмахивая легкими крыльями. Летела, грудью пробивая дорогу сквозь шевелящийся мрак. Летела не слишком высоко, чтобы не заметили поднявшиеся в воздух стаи голодных крикс, но и не настолько низко, чтобы смогли дотянуться кривые руки вынырнувшей из болота нежити.

Под ней проплывало целое море из покрытых слизью голов. Бесконечная череда искаженных лиц, распахнутые в немом крике беззубые рты, черные провалы глаз с горящими внутри зелеными огоньками, исковерканные, изломанные, причудливо изогнутые тела, в которых не осталось ничего человеческого... много... как же их было много - проснувшихся от долгого сна и потревоженных присутствием смертного нежити.

Наполовину погруженные в тину гигантские плавуны, маскировавшиеся раньше под затопленные бревна, провожали горящими взорами серую соколицу. Безобразные потеки грязи скатывались по их толстым телам, будто старая кожа, под которой неприятно обнажалось мертвое белесое нутро. Рядом с ними, чуть не стоя бок о бок, словно лучшие друзья, тянули кверху руки упыри - такие же мертвые, отвратительные, наполовину разложившиеся, но все еще голодные. В их глазах - только голод. Ничего, кроме безумного, жадного, алчущего человеческой крови и плоти голода. Ни разума, ни мысли, ни проблеска прежней сути. От них ничего не осталось, кроме истрепанных временем тел, кусков отваливающейся плоти, старых костей, изъеденных подводными обитателями, и тлеющего на самом дне зеленоватого огонька, поддерживаемого какой-то странной силой и все еще не дающего им обрести покой.

Она видела женщин в обрывках древних одежд. Видела мужчин, с одинаковой жадностью пытающихся до нее добраться. Видела крохотные фигурки детей, многие из которых не доставали макушкой до поверхности воды, но уже сейчас высоко подпрыгивали и тянули посиневшие руки к небу, где уносилась прочь испуганной птицей их долгожданная добыча.

Упырей были сотни... тысячи... одинаково склизких, разваливающихся на части, истекающих мерзким гноем и отвратительной зеленоватой слизью. У многих не было рук, у кого-то не хватало ног. Какой-то мужчина лишился нижней челюсти, и теперь жутковато шевелил распухшим языком, стараясь ощупать им вываливающиеся, насквозь прогнившие зубы.

Возле упырей растеклись неприятные маслянистые лужи, отсвечивающие под полной луной все теми же зеленоватыми сполохами. Края луж временами загибались, и тогда они наползали на замершие поблизости тела, покрывая их словно второй кожей. Вот только там, под этим налетом чужого яда, мертвая плоть постепенно растворялась и опадала бесформенными комками. Под ней медленно обнажались кости, затем и они растворялись, растекаясь зловонными лужицами. Но упыри не замечали: едва кто-то из них падал под натиском оголодавшей морочницы, как остальные смыкали ряды, и прожорливая тварь тут же переходила на соседей, не делая особых различий между живыми и мертвыми.

В одном из многочисленных "озер" Айра с содроганием увидела нечто огромное, продолговатое, смутно напоминающее раскормленного червяка, проглотившего по недомыслию целого слона. Оно билось в воде, освобождая себе место среди полчищ другой нежити, и жадно хватало ближайших сразу двумя пастями, росшими из обеих частей его длинного тела.

В другой луже обнаружилась целая стая некрупных, летающих тварей, смутно напоминающих разжиревших и голохвостых крыс. При виде живой соколицы они с пронзительными криками поднялись в воздух и теперь мчались по пятам, оглашая сгустившийся, наполненный запахом смерти и насыщенный вонью болотных испарений воздух.