Избегнув чар Сократа…

– Характеристике? Мало ли что напишут. С тобой надо ездить, там ждать. У меня нет такого времени.

Девочка опустила глаза.

– Она близко, в нашей же школе, в другом корпусе.

– А инструмент где возьмешь? Пианино дорогие. А шуму-то! Все соседи сбегутся.

– Я потихонечку буду играть. Никто не услышит.

– Нет и нет. К тому же ты опоздала, музыке обучают лет с шести, даже с пяти, а тебе уже десять, – с облегчение нашлась женщина.

Неяркое декабрьское солнце играло на золоченых ободках чайной посуды, подсвечивало заваренный чай, искрилось на гранях хрустальной вазы с яблоками. Лучи его мягко озаряли прическу хозяйки дома, ее шелковое фиолетовое платье с рисунком из мелких желтых квадратиков, похожих на ранний городской вечер.

– Мама, – вдруг тихо проговорила Аня, – наверное, не нужно больше показывать, сколько мне лет?

Подросток недоуменно поднял глаза, не зная, как отнестись к таким словам. Женщина откинулась на стуле.

– Выросла моя дочка, – произнесла негромко, словно вглядываясь в даль.

– Да нет, я не то… я… я …– запнулась девочка, закрасневшись, – ну, не знаю, я…

– Съешь еще пирога, – предложила мать.

– И мне положи, – попросил сын.

– Кушайте на здоровье.

Вскоре от пирога остались одни крошки. Чайник опустел, конфетница тоже.

– Спасибо, очень вкусно, – мальчик быстро пересел на диван. – Последний убирает со стола, – и победно посмотрел на сестру.

– Еще чего! – взъерошилась Аня. – У меня день рождения!

– И вообще мне с посудой делать нечего, раз девчонка в доме.

– Будто «кошка в доме»… Мама! Не буду я его слушаться!

– А я тебе помогу. Хочешь вместе? – снова нашлась мать.

– Хочу, – смягчилась девочка и принялась складывать в стопку блюдечки к блюдечкам, тарелочки к тарелочкам. Потом потянулась к чашкам, хоп! – и самая крайняя из них завертелась на краю стола, соскользнула и непременно бы разбилась, если бы брат не подхватил ее у самого пола.

И небрежно поставил на стол.

– Руки-крюки. Сейчас все перебьет, дуреха.

– Я не виновата, что здесь узко, – вспылила сестра, округлив на него гневные глаза. – Я не дуреха.

И снова мать устало примирила обоих.

– Не ссорьтесь. У нее красивые длинные руки, а у тебя отличный бросок.

Брат хмыкнул.

– Ничего-ничего – с издёвочкой заметил он. – В зимнем лагере научат убирать посуду.

Аня насторожилась.

– Я не поеду в лагерь. Мама! Теперь его очередь. Я не поеду в лагерь! Еще не хватало! Опять я! Ни за что!

Екатерина Петровна поморщилась. На глазах у девочки вновь появились слезы, губы задрожали и искривились.

– Заплачь – поддразнил брат.