Избранная поэзия

Бессмысленность немого ожиданья…
Молчит, молчит жестокий телефон,
И неразумное растет желанье
Встряхнуть его, нарушить мертвый сон.

Прибить его, чтоб было очень больно,

Чтоб дрогнула душа его звонком!
И пальцы к трубке тянутся невольно,
Играют нервно спутанным шнурком.

По комнате шагать, как в клетке львица,

Переживать минуты, как века,
Беспомощно и вдохновенно злиться
И ждать… и ждать… звонка.

1950

На шхуне («Исчезали песчаные дюны…»)

Исчезали песчаные дюны —
Золотистой земли полоса,
И на мачтах маленькой шхуны
Раздувались уже паруса.

И казалось, мы шли без усилья,

Рассекали зыбкую сталь.
Уносил треугольные крылья
Сильный ветер в синюю даль.

Покидая знакомые мели,

Чайки стаей над нами летели,
Может быть, как и мы, наугад —
Без раздумья, без плана, без цели,
Без желанья вернуться назад…

1948

«Не хотела быть счастливой…»

Не хотела быть счастливой:
Я покой свой берегла.
Направлял ладью лениво
Мерный взмах весла.

Но меня нетерпеливо

Стали жечь его слова,
Словно свежая крапива,
Жгучая трава.

Захотела стать счастливой…

И теперь из сердца рву,
Обжигаясь, торопливо,
Сорную траву.

1950

«В этой жизни, грозно непохожей…»

Счастлив, кто посетил сей мир

В его минуты роковые…

Тютчев

В этой жизни, грозно непохожей
На надежды юности моей,
Что-то есть значительней и строже
Беззаботности прошедших дней.
Но так трудно избежать тревоги
И глядеть доверчиво на мир
В час, когда неласковые боги
Приглашают разделить их пир,
Расточают странные подарки…
В сердце, как за окнами, темно.
Не могу поднять бездумно чарки —
Пахнет кровью крепкое вино.

1950

Термометр («Ползет в стеклянной трубке ртуть…»)

Ползет в стеклянной трубке ртуть
Всё выше от полоски красной.
Мне трудно пальцем шевельнуть
И вдаль гляжу я безучастно.

Но сердца не сжимает страх:

В земных скитаньях мало смысла.
Вот, словно версты на столбах,
Мелькают на полосках числа.

Дороги вьются в пустоте,

Бежит навстречу мне сто третья…
Сойду на сто седьмой версте
С путей земных — в тысячелетья.

1948

«И неродившийся, и навсегда уснувший…»

И неродившийся, и навсегда уснувший
Во власти, может быть, тождественного сна.
Без страха думаем о вечности минувшей,
Но почему-то ночь грядущая страшна.

Быть может, испугал бессмысленной насмешкой

Короткий путь земной, и путник ждет с тоской,
Что там, как на земле, он будет снова пешкой
В руке лунатика за шахматной доской.

1948

«В какой неразгаданной чаще…»