Избранная поэзия

Фонарей еще не зажигали
И на землю не спускалась тьма,
розовели пепельные дали,
Розовели серые дома.

Ты дарил мне этот час заката,

Золотую пригоршню минут…
Ты был щедр и я была богата:
Я не знала, что мгновенья лгут.

И когда, блеснув, они пропали,

Показалось, что схожу с ума…
Постарели в городской печали
Скорбные и строгие дома.

1949

Письма («Изменила всем другим заботам…»)

Изменила всем другим заботам
И недели плыли, как во сне…
Письма, что писал он по субботам,
Приносили в понедельник мне.

И меня от шестидневной смерти

Воскрешали в семь часов утра
На квадратном сереньком конверте
Росчерки лиловые пера.

Адрес мой, и даже номер дома,

И с печатью марка в уголке —
Всё дышало ласкою знакомой…
И конверт дрожал в моей руке.

Той зимой мы оба ошалели,

Жили только от письма к письму…
Мне писать он перестал в апреле,
Просто так… Не знаю, почему.

1949

«Да, почти каждый год к нам приходит лето…»

«Summer did happen almost every year…» (that mysterious «almost» was singularly pleasing…)

The Real Life of Sebastian Knight

Vladimir Nabokov.

Да, почти каждый год к нам приходит лето,
Не ошиблась, сказав «почти»:
Не забуду, что раз — так нежданно — где-то
Затерялось оно в пути.

И на майских лугах пожелтели травы,

Не раскрывшись, увяли цветы.
И с осенней тоской, полной злой отравы,
Ветер почки трепал, как листы.

Обещал ты зимой, что вернешься летом.

Пусть напрасно тебя ждала,
Верю, нет ни вины, ни измены в этом:
Просто осень весной пришла.

1947

«Стерегло несчастье за углом…»

Стерегло несчастье за углом,
У негаданного поворота…
Я сама беду впустила в дом,
Распахнула широко ворота.
Я не знала, что мне суждено,
А конец, как смерть, был неизбежен.
Раньше или позже — все равно…
Но зачем он был со мною нежен?

1950

ВАРИАЦИИ НА ТЕМУ

I. «Уехать значит — умереть немного…»

«Partir c’est mourir un peu…»

«Уехать значит — умереть немного,
А умереть — уехать навсегда»,
В вечерний час у моего порога
Закаркал ворон — черная беда.

Не надо слушать каркающей птицы!

Вновь оживет притихшее крыльцо,
В сенях уснувших скрипнут половицы,
А в зеркале блеснет твое лицо.

Но старый ворон посмотрел сердито,

Взмахнул широким траурным крылом…
И кажется, что счастьем позабытый
Не шевельнется молчаливый дом.

И я шепчу с беспомощной тревогой,

Сжимая руки холоднее льда:
«Уехать значит — умереть немного,
Быть может, не вернуться никогда».

1944

II. «Я помню, щемящей боязнью…»