Избранная проза

А дело было в том, что Кралик считал себя жертвой глупой истории. Ведь Паннах ожидал его с каким-то странным нетерпением. Сидел как на иголках и все порывался что-то рассказать. Вроде того, как он однажды протаранил ворота завода, когда его автокар протискивался сквозь толпу ждущих рабочих, чтобы подвезти к заднему люку целых десять мешков цемента. Паннах тогда только глянул на накладную и поехал. А однажды ему пришлось даже принимать роды. Это произошло, когда он, по собственным словам, в виде исключения притормозил возле молоденькой девчушки, которая, подняв руку, одиноко стояла на обочине. Он еще не успел добраться до райцентра, а девчушка уже сползла на пол между сиденьями. Паннах свернул на обочину и помог ей. Родился мальчик: три килограмма семьсот пятьдесят граммов. Кралик удивился такой точности. Но позже об этом было напечатано в газете, и пришлось поверить. И у истории с цементом тоже нашлись свидетели. Но то, что Паннах рассказал ему вчера, на фоне свинцово-серых облаков, при свете лампы, этому без водки просто нельзя было поверить. Сперва хозяин принес по кружке пива. И, услышав начало рассказа Паннаха, отошел в угол к печке. Он еще не знал, к чему все эти разговоры: свободный день, внеплановый рейс, усилитель руля. Наклонившись через стол, Паннах произнес еще одно слово: экскурсия. Кралик уже немного выпил и думал: любит человек поговорить, ведь даже ребенку известно, что автобусные экскурсии запрещены. Но Паннаху это не мешало. Слова из него так и сыпались, он говорил о номенклатурных единицах, об интеллигенции и о знаменитом исключении, которое есть во всяком правиле. Начальник смены чуть ли не на коленях умолял его: народ со связями, не могу же я им дать кого попало. Дойдя до этого места, Паннах хлебнул пива из кружки. Ты меня знаешь, сказал он, никому не могу отказать. Вообще-то я хотел взять отгул и наконец-то срезать спаржу. И потом, у меня телега барахлит: когда идешь на поворот, гремит и стучит, как будто цепями по ней колотят. И усилитель не помогает. И потом, номенклатурные единицы. Короче, я соглашаюсь, меняю, так сказать, личное на служебное, и в субботу ровно в семь я на месте. Они все тоже, мужички и бабоньки. Сразу садятся в автобус. А я себе думаю: где тот, который всегда опаздывает? Ведь всегда хоть один, да опаздывает. Бежит, как говорится, высунувши язык. Но не тут-то было. Мне дают знак трогаться. Я трогаюсь. А когда выезжали на дорогу, телега как затарахтит. Я и забыл глянуть на табличку с названием конторы. Не помню названия, хоть убей. Длинное такое, а в середине слово «редакция». «Новая родина». Или что-то в этом роде. Не запомнил, у меня голова другим была занята. В тот момент для меня было важно выехать на шоссе. И чтоб пассажиры себя вели прилично. С интеллигентами я уже имел дело. Раньше. Значит, как только я выехал на шоссе, тут же подрегулировал зеркало заднего вида и попытался найти глазами ящик. Его не было. Ни одной бутылки пива. Вот это да, подумал я, значит, крепкое. Тогда пора бы начинать, а то если приберегут на обратную дорогу, — конец. Но они ни гу-гу. Сидят себе, смотрят на гравий. Ты знаешь, он там насыпан по всей дороге с правой стороны. Собственно, ничего особенного не видно: слева хорошо сохранившийся лес. Кусты в прекрасном осеннем уборе. Заглядеться можно. Но нет, народ смотрит на гравий. Как будто он золотой. Ну, думаю, хорошенькое начало. Ищу в зеркале того, который перед отъездом подписал мне путевку. Седенький старичок с отвислыми розовыми щечками. Он сидел впереди один и дремал. Смотри-ка, думаю, хоть один разумный человек нашелся. Наверное, ночью не выспался, но стесняется и хочет показать, что хоть он и начальник, но готов разделить радость поездки с коллективом. Другой бы на его месте доехал до места на персоналке, толкнул бы речь, а до начала выпивки сел бы на заднее сиденье и укатил восвояси. Знаем, видали. В один прекрасный момент пухленькая секретарша прискачет, чтобы осведомиться о самочувствии начальника. А до тех пор можно спокойно спать. Но секретарша не показывалась. Я был единственным человеком, видевшим, что он спит, повернув голову набок и откинувшись на спинку кресла. Сидевшим сзади казалось, будто он смотрит в окно.

Как обычно, когда я выехал на автостраду и немного прибавил скорость, он проснулся. Ну вот, подумал я.