Избранная проза

Заказывали оба одновременно. Официантка терпеливо слушала, но подмигнула Ханне. «Вот так весь день», — истолковала Ханна. Она кивнула и улыбнулась, наслаждаясь безмолвным взаимопониманием. Официантка ушла. Женщина что-то быстро и однотонно говорила. Ханна не могла выделить ее голос из гула зала. Ее быстрые предложения будто летели мимо мужчины в пространство. Тот снова уронил пепельницу на мраморную плиту и отчетливо произнес: «Оставь же!» Но женщина продолжала, говорить, она пожимала плечами, качала головой, двигала подбородком — все это с торопливой решительностью и, казалось, оправдываясь.

Ханна поджала губы. Как им показать, что у нее нет ни малейшего намерения прислушиваться к их разговору? Она поковыряла ложечкой торт и сделала большой глоток. Стала смотреть в зал, как будто кого-то разыскивает.

Но нельзя же вечно отводить взгляд в сторону, надо же когда-нибудь улыбнуться, дружелюбно и рассеянно, избавить от стеснения себя и других! К великому ее удивлению, столик оказался заваленным различными вещами. Женщина протянула руку над чашкой и подняла позолоченные каминные часы. Поток ее слов прервал хриплый голос мужчины:

— Пусть так… — произнес он, — тогда будильник.

— Как хочешь, — ответила удивительно отчетливо женщина. Ханна расслышала оттенок досады в ее голосе. Но какие согласные движения: женщина опустила часы в сумку, мужчина пододвинул к себе будильник.

— А пивные кружки? — спросил мужчина. — Они представляют для тебя какую-нибудь ценность?

— Разумеется, нет, — быстро ответила женщина, пожалуй, слишком быстро, потому что она сразу закусила губы.

— У тебя останутся фужеры, — сказал мужчина.

— Да, — прозвучала скороговорка женщины, — я их не захватила, потому что…

— Ну, хорошо, мы же взрослые люди… — сказал мужчина. Они помолчали, выпили кофе, посмотрели мимо Ханны на стенку. Очевидно, ему хотелось нарушить молчание, но первой начала она:

— Театральный бинокль… я подумала…

— Возьми, если полагаешь, что я его тогда подарил. Пусть будет у тебя.

— Мы же не будем делить подарки!

— Прекрасно, прекрасно. Но в таком случае… Мне хотелось бы оставить старый барометр.

— Я его принесла.

Женщина наклонилась над сумкой и достала прибор. В электрическом свете сверкнула латунная коробка, тепло заблестела коричневая древесина рамки.

— Тебе, наверное, жалко, — произнес мужчина, — он так гармонировал с трюмо.

— Не жалко, — сказала женщина, — я знаю, он тебе дорог… Мы… Я найду что-нибудь другое.

— Оставь фотоаппарат себе, — быстро сказал мужчина.

— Спасибо. — Женщина отодвинула футляр.

— Я купил себе новый. С электроникой.

— Аа… — Женщина коснулась пальцами карманного радиоприемника.

— Меняй батарейки своевременно. Если хоть одна потечет, приемник можешь выбросить в мусорное ведро. Все эти транзисторы такие чувствительные…

— Ты думаешь, я ни на что не способна, — внятно произнесла женщина.

Мужская рука потянулась к женской, но умиротворительный жест не получился, и она отдернулась назад.

— Ерунда, — сказал он, — я думаю, ты на все способна. — Женщина, уже взявшаяся было за приемник, отпустила его. Тоже прижала руки к телу. Наступило молчание, после которого трудно возобновить разговор.

— Мы не собирались спорить, — устало сказал мужчина. — Мы просто хотели поделить что осталось. Если ты… Тогда извини.

— Нет, — произнесла женщина, — не стоит говорить. Что вещи… Ты можешь забрать все.

— Мы делим, — ответил мужчина, — так лучше. Хоть сможем потом смотреть в глаза друг другу.

— Потом? — Несколько быстрых фраз заставили мужчину отпрянуть. Ханна не разобрала слова. Но женщина внезапно прервалась, отодвинула в сторону приемник, вытащила из сумки музыкальные часы и поставила их на стол. Очевидно, жесткое столкновение с мраморной плитой сдвинуло стопор. Под нежный перезвон колокольчиков закружились ангелы и дерево, похожее на китайскую пагоду. Ханна сидела как замороженная. Резкое движение мужчины — и часы замолчали. За соседним столом их и не слышали.

— Куда мы денем их? — спросила женщина.

— Боже мой! — Мужчина сделал глубокий вдох, расстегнул пуговицу на воротнике и снова начал бессмысленную игру с пепельницей.

— Аня не хочет их больше видеть, — сказала женщина. — Закрывает подушкой и ревет.

— Аня, — произнес мужчина.

— Не знаю, желаешь ли ты слушать, — продолжала женщина, — но она больше не говорит о тебе. После твоего ухода она спрашивала о тебе каждую минуту. Теперь, наверное, поняла.

— Перестань, — прервал ее мужчина.

— Хорошо, но музыкальные часы возьми с собой, я не могу их больше слышать. Я…

Она остановилась, проглотила подступивший к горлу комок, овладела собой.

— Прости. Я слышала, скоро ты найдешь им применение.

— Летом, — сказал мужчина, — в июле.

— Так возьми же их. За приемник и фотоаппарат. Я не хочу обделять тебя при разделе.

— Спасибо, — сказал мужчина, — мне надо выйти.