Избранная проза

Я как-то машинально стащил с себя носки. Но спал я уже беспокойно. За стенкой слышались шаги, шелест книжных страниц, опять шаги, покашливание, чирканье спички, громкий кашель. Мир не спал. И я вышел к тем, кто ждал от меня знака. Я очутился перед толпой и хотел уже сообщить ей радостную весть, но люди отвернулись от меня. Многие лишь украдкой, через плечо поглядывали на меня. Я в испуге обеими руками прикрыл свою наготу.

Когда я наконец проснулся, уже брезжило утро. И хотя мой мочевой пузырь настоятельно требовал освобождения, я не скоро еще набрался решимости стряхнуть с себя сон. Босиком прошлепал по большой комнате в поисках выхода в коридор. Краутц лежал в кресле, открыв рот, подбородок задран кверху, затылок на узкой деревянной спинке кресла. Он спал совсем беззвучно. Я нашел сортир. Прежде чем спустить воду, я немного помедлил. Сейчас учитель проснется и увидит меня в трусах!

Едва я собрался с духом, как услыхал за окном чиханье выхлопной трубы «трабанта». Гости в такое время? А впрочем, что я знаю о привычках здешних жителей! Я рванул вниз цепочку и бросился бежать, как будто за мной кто-то гонится. Но гость ни минуты не мешкал у двери, сразу вошел, быстро и целеустремленно пересек прихожую и раньше меня достиг большой комнаты. Ко всему, это была женщина. В казенно-сером облегающем костюме. Она сразу пересекла комнату и демонстративно распахнула окно. Краутц зевнул, потянулся и открыл глаза.

— Ты? — спросил он.

— Да, я, — ответила женщина. — Но ты не бойся, мне нужно только методическое пособие.

Краутц потер рукой шейные позвонки, хорошенько прокашлялся, не спуская глаз с женщины, рывшейся в книгах. Когда она собралась войти в спальню, он заставил себя произнести три слова:

— У меня гость.

Женщина остановилась, но на Краутца даже не взглянула.

— Не девица, как ты понимаешь.

Она, словно бы невзначай, пожала плечами и сказала:

— А хоть бы и девица. Меня это не касается.

— Там у меня драматург, — сказал Краутц.

— Вот как?

Голос ее оставался холодным.

— Да, из театра. Они хотят от меня пьесу получить.

— Почему бы и нет, — отозвалась женщина, не прекращая своих неистовых поисков. — Ты уже давно живешь как настоящая богема.

Мимоходом она сдвинула с края стола к середине оставшуюся от ужина тарелку, полную окурков и пепла.

— Да, — сказал Краутц, — вчера я действительно немного засиделся.

Женщина опять остановилась, постояла секунду-другую посреди комнаты, прищурилась, потом, повернувшись на невысоких каблуках, подошла к книжным полкам. Очевидно, обнаружила нужную книгу.

Теперь пора ей было обернуться к двери. Там стоял я, в трусах, в майке, стыдливо прикрываясь рукой. Годы, проведенные в армии и в институте, отучили меня от излишней стыдливости. Но перед этой женщиной я ни за что не хотел предстать почти голым.

Но она не обернулась. Очевидно, хотела поговорить и о личном? Она взяла тарелку и привычным жестом стряхнула ее содержимое в зольник перед кафельной печкой. Потом спросила:

— Ты говорил с мальчиком?

Краутц явно был застигнут врасплох. Он почесал в затылке. Волосы у него были густые.

— Да… То есть нет… Это было немыслимо… Надо быть осторожным, надо дождаться подходящего момента…

— Так, — с металлом в голосе сказала женщина, — ну что ж, жди. Дожидайся подходящего момента. Но я больше ждать не буду. Ни одного дня.

— Что ты собираешься делать?

Стоя посреди комнаты, она вдруг засмеялась и от хохота не могла вымолвить слова. Она даже охрипла.

— Ты и девица? — проговорила она. — Как тебе такое в голову взбрело? Да я ни секунды ничего такого не думала.

Тон, которым это было сказано, заставил меня опять ретироваться в темный коридор. И только услышав чиханье выхлопной трубы, я рискнул выйти на свет божий.

Увидев меня, неожиданно возникшего в дверях, Краутц отнял от губ полупустую уже бутылку пива. Он погасил только что раскуренную сигару и попытался принять бодрый вид.

— Как вы спали? Надеюсь, хорошо? Я сейчас приготовлю завтрак.

Не дождавшись ответа, он ринулся в кухню. Я решил на всякий случай поскорее натянуть джинсы. Прыгая на одной ноге, я вдруг разом осознал, где я нахожусь. Светлый прямоугольник на обоях ясно свидетельствовал о том, что прежде здесь стояла вторая кровать. По-видимому, этот человек поместил меня в бывшей супружеской спальне. Под конец жена учителя предпочитала тут спать одна. Мне даже показалось, что я уловил слабый запах терпких духов. Но в том, что меня вдруг начало мутить, виновато было похмелье.

Я пошел на запах кофе. Краутц встретил меня по-приятельски.

— Садись, если найдешь место.

Это оказалось не так-то просто. Я суетился, как перепуганная курица, и наконец обнаружил табуретку, с которой мне пришлось снять какую-то липкую кастрюлю. Я довольно долго держал ее кончиками пальцев, не зная, куда ее приткнуть, везде что-нибудь да стояло, а все, что можно было бы снять, было уже снято.

Краутц посмотрел на меня. Он по-прежнему держался бодро.

— Свежих булочек у меня, правда, нет, но полагаю, что копченая колбаса и хлеб тоже неплохо.