Избранная проза

— Погоди, — сказал он, и в его голосе прозвучали даже приветливые нотки. — Погоди, у нас сейчас будет собрание, понимаешь.

— Шампанского! — крикнул Бруно Кречмар. — Иди сюда, девочка!

— Речь пойдет и о Понго, — сказал Клаушке. — Может, ты нам поможешь, пока я не поставил в известность соответствующие органы.

— Хозяин! — закричал Бруно. — Я вас всех угощаю!

Это было уж слишком. Клаушке отвязался от Гундель и кинулся к круглому столу.

— Ну, ты, — произнес он с едва сдерживаемой яростью, — ты свое уже отгулял. Заруби это себе на носу! Ты тут нам за долгие годы довольно наделал хлопот. И нам, и своим близким. Недаром твой сын с тобой не остался. Да и не только он. И жену ты сжил со свету. Сжил, это точно. Вечно она с коровами, с коровами. А ты? Что ты тем временем делал? В пивных рассиживался, на машине раскатывал, шикарный барин, а на кооператив ты всегда плевать хотел. Но я вот что тебе скажу: ты не продал дом, потому что хочешь нас надуть. Ты обязан был его продать. Ведь от тебя все сбежали, все. Под конец даже сноха сбежала.

Бруно слушал все это, и лишь уголки рта у него подергивались.

— Слушай, Клаушке, — тусклым голосом проговорил он, — чего тебе от меня надо? У тебя же есть все, что твоей душеньке угодно. Или ты все еще корчишь из себя бургомистра?

— А что ж прикажешь делать, если такие, как ты, уперлись и ни с места.

— А! — насмешливо произнес Бруно. — Сколько же у тебя забот! Брось ты это, Клаушке. Представь себе, есть вещи, которые тебе не понять. И не вздумай предложить мне место в доме для престарелых. Понятное дело: тебе охота упечь меня туда и избавиться. А я вот охотно поживу еще здесь. Тебе назло.

— А девушка?

Клаушке обернулся к Гундель. Она тем временем почти незаметно ушла. И мне очень хотелось бы знать, что значила ее улыбка, с которой она последний раз обвела взглядом залу. Между тем захватывающий спектакль продолжался.

— Видишь ли, Клаушке, — спокойно сказал Бруно, — сейчас кое-что выяснилось: ты все еще у власти. И хочешь отнять у меня мою девочку. Но тебе это не удастся. Она по доброй воле останется со мной. По доброй воле, понимаешь? Или тебе это выражение незнакомо?

— Это ты рассуждаешь о доброй воле?! Твой батрак ведь тоже по доброй воле стал калекой! И Густа по доброй воле от тебя сбежала, когда ты хотел повалить ее на сеновале. И жена твоя добровольно позволяла себя избивать. Господи боже мой!

Бруно выпрямил спину.

— Вот бога ты не тронь. С ним ты вряд ли поладишь!

Клаушке, казалось, сдался. Он обернулся к нам и произнес саркастически:

— А еще говорят, что с возрастом человек становится мудрее.

Но Бруно еще не выговорился.

— Смотри-ка, теперь ты хочешь отказать мне еще и в здравом смысле? Продолжай в том же духе. Я только удивляюсь, как это ты не обозвал меня кулаком? Или просто не успел? А может, дожидаешься, пока я сойду в могилу? Придется немножко подождать, мой милый, а я уж это времечко проведу так, как сочту нужным. А сейчас я хочу праздновать! Потому что рядом со мною дама! И, как видишь, подходят уже и первые гости. Давайте веселиться, люди добрые! Шампанского сюда!

Как это вышло, что Йозеф, с ухмылкой на морщинистой роже, оказался за столом рядом с Китти? Клаушке подождал, пока действительно принесли шампанское. Тогда он запихнул в карман свои брошюры, еще раз обмахнул стол полами своей кожанки и ушел не попрощавшись. Он правильно истолковал жесты, которые опять пришли на смену словам: деловитые движения хозяина, обтиравшего бутылку, горящий взгляд Недо, наблюдавшего за тем, как ее открывают. Движение Краутца, обернувшегося сперва ко мне, потом уже к сидящим за круглым столом. В таких случаях лучше не затягивать момент провала, пока он не стал мучительным. Лучше уйти и вовремя предаться воспоминаниям. Я это ясно почувствовал.

Но тут хлопнула пробка. Недо тряхнул своей рыжей гривой, как будто это был по меньшей мере пушечный выстрел. Краутц же не ограничился поворотом головы, он все-таки выдавил из себя несколько слов, и они повисли в воздухе. Эти слова не требовали особой фантазии и, так сказать, балансировали на грани между серьезностью и шуткой. И по двусмысленности были подобны жесту:

— Вместе пили, вместе сели.

Недо поднялся первым. Краутц пропустил меня на шаг вперед. То, что мы не сразу вступили в круг пирующих, дало по крайней мере хозяину возможность спокойно накрыть круглый стол.