Избранник вечности

Гетера задержалась перед ковровым занавесом, прикрывающим проход между залами. Взглянула на Александра; он кивнул.

Таис завизжала от радости и поднесла огонь к драгоценной ткани. Пламя неуверенно обняло край, обременённый золотой бахромой. Люди, словно заворожённые, наблюдали за пламенем, которое побежало вверх и перекинулось на стены, выложенные панелями из вековых кедров. Сухое дерево вспыхнуло и затрещало от жара.

Таис запрыгала, как восторженная девчонка, выкрикивая:

— Ещё! Ещё! Ещё хочу!

Подбежала к другой занавеси, прикрывающей окно. Огонь быстро занялся, и скоро деревянные переплёты погрузились в дым и затем ярко вспыхнули…

Вовлечённые в необычный огненный спектакль пьяные военачальники и полуголые куртизанки с радостными воплями разбежались по дворцу, волоча за собой огненные хвосты горящих тканей. Задыхались от дыма и жары, и всё равно, возбуждаясь от вседозволенности, крушили и поджигали, что попадалось на пути — предметы роскоши и бесценные произведения искусства.

Огонь бушевал сразу в нескольких помещениях дворца. Накрыв деревянные стены и колонны, он угрожающе проливался на пол огнедышащими струями. Оставаться внутри дворца уже было невозможно. Люди выбегали наружу.

Огнедышащий вихрь заметался в проёмах окон и дверей, завыл ненасытным диким зверем. На площади перед дворцом появились царь и Таис; они присоединились к зрителям, наблюдавшим упоительное зрелище, словно совершали великий подвиг…

Прорвавшиеся наружу огромные языки пламени окрасили ночное небо кровавым заревом; яркие всполохи замечались в ту ночь далеко от Персеполя, вызывая ужас у населения. Воины охраны, прибежавшие с намерением тушить пожар, узнав о причинах, принялись тащить всё, что удавалось выхватить ценного из огня.

К утру пожар стих, и можно было оценить произошедшее. Некстати откуда-то прорвался низовой ветер, и раздул успокоившиеся уголья. Огонь вспыхнул с новой силой и тут же перекинулся на чудом сохранившиеся дворцовые постройки и соседние дома царских вельмож…

Наутро македоняне покидали Персеполь. Александр шёл с сумрачным видом, не оглядывался; всё случившееся представлялось ему тяжким сном, от которого не мог пробудиться. Он боялся признаться себе, что совершил поступок, недостойный сына Зевса; оказался во власти женщины, по прихоти которой погиб дворец, равного которому не было в Ойкумене…

Обгоревший остов дворца долго ещё смотрел вслед печальным укором…

* * *

Узнав о сожжении дворца персидских царей, македоняне возрадовались и успокоились. Теперь все понимали, что Александр не остаётся в Персеполе, не займёт персидский престол, а когда они добьют Дария, вернутся с Александром в благословенную богами Македонию, к семьям, где каждый будет распоряжаться собственной судьбой. Будет тратить деньги, заработанные нелёгким воинским трудом, как хочет, и рассказывать друзьям о своих подвигах в Азии.

Количество добычи, доставшейся македонскому царю в Персеполе, превосходило всякое воображение! В сокровищнице обнаружились ценности на сто двадцать тысяч талантов, накопленные от царствования Кира Великого. Для перевозки сокровищ Персеполя и Суз понадобились десять тысяч пар мулов и три тысячи верблюдов!

Во дворце Дария Александра особенно поразило Древо Жизни, висевшее на стене спальни; изящной работы из чистого золота, изображающее родословную династии Ахеменидов в виде виноградного куста. Мысленно он представил на нём и свою виноградную гроздь…

УСЫПАЛЬНИЦА КИРА

После сложнейшего перехода в горах к Хагматану Александр велел войску устроиться на отдых. Сам же надумал перечитать донесения от командующих войсками из подчинённых областей. В шатёр заглянул Каллисфен.

— Местные жители утверждают, что в горах у Пасаргад* есть усыпальница знаменитого царя персов Кира, которого называют Великим.

— Я уже видел гробницу одного такого «великого», Дария Первого. Что ж, можно ещё посмотреть.

Он вспомнил, как в Персеполе ему показали вырубленную в скалах усыпальницу Дария; того самого, чью армию афиняне разгромили на Марафонском поле. Вызвала насмешку выбитая надпись: «Я — Дарий, царь Великий, царь царей, царь персов и царь народов; никто не сделал добра друзьям и зла врагам своим; я мог всё».

К усыпальнице Кира он отправился вместе с Гефестионом, взял с собой Каллисфена; впереди двигались всадники охраны и проводник. Выехали с утра, в полдень показался Пасаргад, откуда Кир отправился в последний поход, во Мрак Вечности.

Место захоронения определить удалось не сразу. Проводник растерянно озирался по сторонам, карабкался на острые гребни скал, плутал между выветрившихся обломков. И уже когда Александр засомневался в его познаниях, послышался радостный возглас: «Нашёл!»

Отряд сопровождения остался внизу, взяли только двух гвардейцев, на всякий случай. Поднимались по щебенистой осыпи, остерегаясь оступиться и вызвать опасный сброс камней. Нещадно палило солнце, глаза слезились от света и пыли.