Избранник вечности

— Великий царь, мы потомки греков, которых Ксеркс нанимал на военную службу. Мы родились на этой земле, а когда Дарий предложил воевать против тебя, мы отказались. Ради устрашения остальных греков нас изувечили и прогнали с нашего поселения. Мы стали немощными, мы не сможем жить, как прежде.

От негодования у Александра и у многих его воинов закипела кровь.

— Чем я могу вам помочь?

Калеки заговорили вразнобой:

— Хотим вернуться на родину предков, где находятся наши святыни!

А зачем? — вопрошали другие. — В нашем положении лучше оставаться здесь, держаться вместе!

— Вернёмся, откуда изгнал Дарий!

— Оставаться здесь нельзя! Персы будут мстить нам.

Вожак взмахом посоха прекратил гомон.

— В Грецию идти далеко, калекам не дойти! Там никто нас не ждёт. Для них мы чужие, — горько произнёс он. — А кто если пойдёт, пусть подумает — кому нужны увечные? Но будет поздно. И возвращаться некуда. Дарий сжёг наши дома, сгубил жён и детей. Сироты мы.

Его слова возымели действие, греки умолкли, а он обратился к Александру:

— Великий царь! Из-за увечий мы не хотим выслушивать насмешки ни в Греции, ни в Персии. Выдели нам землю в другом месте, чтобы иметь возможность трудом добывать пропитание. Беда свела нас вместе, хотим и дальше жить вместе, трудиться сообща. Терпя одинаково несчастия, переживая бедствия, мы утешимся и будем возносить к Зевсу слова благодарности и просьбы о твоих успехах. И ещё просим, Великий царь, покарай вероломного Дария!

Александр расчувствовался, услышав вожака. Повернулся к Гефестиону.

— Они безвинно пострадали от Дария. Предложи местность, пригодную для поселения, где угодно им. Пусть каждому выделят по наделу земли, какой даём своим ветеранам. Пусть пользуются пожизненно и без налогов.

Александр призвал казначея, поручил выдать по три тысячи медных драхм, ещё по пять одежд, по две упряжки волов, по пятьдесят овец и притом по пятьдесят медимнов* пшеницы. На первый случай!

Дальнейший путь царский отряд продолжил в молчании. Всадники подстёгивали коней, чтобы бежали быстрее. Пехотинцы ускорили шаг, разогревая в своих душах ненависть к Дарию.

* * *

На виду Персеполя Александр остановил войско, чтобы сообщить свою волю. Привстав коленями на круп коня, провозгласил:

— Друзья, мои храбрые воины! В тяжелейших сражениях с персами вы дошли до сердца царства Персидского, гнезда с ядовитыми змеями. Отсюда персидские цари направлялись с армиями в Элладу, грабили наши города, убивали эллинов, делали их рабами. Вот он — Персеполь! Теперь он ваш! Войдите в него, владейте им!

Восторженные крики воинов подтвердили их желание. Лучшего подарка нельзя ожидать от своего полководца. Обычно он ограничивал в грабежах и насилии в городах, переходящих под его власть, пресекал неоправданные проявления жестокости к мирному населению. А с Персеполем поступал иначе…

* * *

Штурмовать город не пришлось, защитники спешно оставили его. Судя по всему, Дарий ещё надеялся на лучшие для него времена; передал из Хагматана начальнику гарнизона, чтобы уходил и не жёг дома, тем более царский дворец.

При входе в город Александр увидел каменную статую Ксеркса, сброшенную с постамента воинами передового отряда. Он с насмешкой «обратился» к поверженной статуе:

— Ксеркс, что я вижу? Ты валяешься в пыли, как мёртвая бешеная собака! Мои боги наказывают тебя за святотатство в Элладе! Как же поступить с тобой — оставить лежать у моих ног или, оценив твою доблесть и душевное благородство, поднять на пьедестал?

Гетайры поддержали шутку, смеялись. Он поспешил дальше, размышляя о превратности царской судьбы и эфемерности власти…

Дворец Ахеменидов, приподнятый на каменной террасе, поразил гигантскими размерами и величественностью сооружений. Он словно плыл над городом, утверждая власть царей-небожителей…

К главному входу вела каменная лестница, украшенная рельефами с изображениями схватки льва с быком. Лестница выглядели необычно, её конструкции не составлялись из балок и ступеней, а вытесаны вместе с парапетом из цельных каменных глыб. По стенам дворцового комплекса, облицованным глазурованными плитками белого и бирюзового цвета, возвышались сторожевые башни.

Гефестион посоветовал Александру занять помещения дворца. Тот со смехом отказался:

— Я подожду, пока из него не выветрится дух беглеца Дария. Но посмотреть, как он жил, не откажусь.

Сопровождал его пожилой дворецкий Дария, показал тронный зал, вместительный, с сотней колонн, поддерживающих высокий потолок из цельных стволов кедрового дерева. В дни торжеств в нём собирались до десяти тысяч человек. Колонны деревянные, оштукатуренные и ярко расписаны косым спиральным узором; каменные, опиравшиеся на постамент с лиственным орнаментом. Капители несли на себе балки в виде львиных и бычьих полуфигур. На стенах каменные рельефы с изображением персонажей придворной жизни. Двери и многие детали зала с бронзовыми пластинами и розеттами*, изображениями грифонов. Всё вызывающе ослепляло роскошью, отчего Александр воскликнул:

— Я только сейчас понял, что значит быть царём персов!

* * *